Соловьи давно запели,

         Сумрак возвестя;

         Струны робко зазвенели, —

         Спи, мое дитя.

         Смотрят ангельские очи,

         Трепетно светя;

         Так легко дыханье ночи, —

         Спи, мое дитя.

    1844

Фантазия

         Мы одни; из сада в стекла окон

         Светит месяц… тусклы наши свечи;

         Твой душистый, твой послушный локон,

         Развиваясь, падает на плечи.

         Что ж молчим мы? Или самовластно

         Царство тихой, светлой ночи мая?

         Иль поет и ярко так и страстно

         Соловей, над розой изнывая?

         Иль проснулись птички за кустами,

         Там, где ветер колыхал их гнезды,

         И, дрожа ревнивыми лучами,

         Ближе, ближе к нам нисходят звезды?

         На суку извилистом и чудном,

         Пестрых сказок пышная жилица,

         Вся в огне, в сияньи изумрудном,

         Над водой качается жар-птица;

         Расписные раковины блещут

         В переливах чудной позолоты,

         До луны жемчужной пеной мещут

         И алмазной пылью водометы.

         Листья полны светлых насекомых,

         Всё растет и рвется вон из меры,

         Много снов проносится знакомых,

         И на сердце много сладкой веры.

         Переходят радужные краски,

         Раздражая око светом ложным;

         Миг еще – и нет волшебной сказки,

         И душа опять полна возможным.

         Мы одни; из сада в стекла окон

         Светит месяц… тусклы наши свечи;

         Твой душистый, твой послушный локон,

         Развиваясь, падает на плечи.

    1847

«За кормою струйки вьются…»

         За кормою струйки вьются,

         Мы несемся в челноке,

         И далеко раздаются

         Звуки «Нормы» по реке.