— А вы? — заинтересованно спросил Истомин.

— А мы смотрим. И читаем. И не вычеркнули.

— Почему?

— Ты нам небезразличен, — последовал лаконичный ответ.

— Вздор! — искренне возмутился Истомин. — Не верю!

Очередь заволновалась. Раздались выкрики:

— Как же так!.. Это правда!.. Тебе должно быть стыдно!..

Истомину стыдно не было.

— Красивые мои, — душевно произнес он. — К черту очередь. Сядем в кружок и поговорим откровенно. Временно я в вашем распоряжении.

Дамы быстро уселись на траву вокруг скамейки, нимало не боясь помять платья и юбки, а уж о тех, кто в джинсах, и толковать нечего. Со стороны, наверно, сия картинка выглядела куда как живописно, но, сдавалось Истомину, со стороны ее никто увидать не мог.

Случайно-закономерный микромир рощи-памятника совместил в себе добрых два десятка временных срезов, а значит, его пространство в данный момент существовало вне времени. Такой вот парадокс, не известный ни фантастам, ни тем более ученым…

— Давайте поставим точки над «i», — начал Истомин. — Что вы имеете в виду под словом «небезразличен»? То ли вы меня поминаете добрым словом, то ли худым, третьего не дано. Так как же, а?

Дамы переглянулись, чуть помолчали, потом все та же Наташа спросила у общества:

— Девочки, можно я скажу?

— Говори… — загалдели девочки. — Ответь ему. Мы тебе доверяем…

— Мы тебя поминаем одновременно добрым и худым словами, — значительно сказала Наташа. — Сообразил?

— Нет, — честно признался Истомин.

— Наташа, ты не оправдала нашего доверия, — строго вмешалась умная Инка Литошко. — Позволь мне… За все доброе, что ты нам оставил, мы тебя вспоминаем по-доброму, ну а за все плохое — извини, Истомин…

— Хоть ты и умная, Инка, — сказал Истомин, — но я опять ничего не понял. Что я вам сделал плохого?

— Про хорошее ты не спрашиваешь? — ехидно крикнула Леночка Ларина.

— Про хорошее — молчок. Было оно или не было — вам судить. А вот плохого не помню… Инка, вспомни Суздаль, лето, стога, вспомни старуху с ведрами на коромысле… А ты, Ленок, вспомни, как мы с тобой ремонтировали твою комнату, как выбирали обои, как клеили, как ты потом варила свекольник… А разве нам с тобой, Оля, вспомнить нечего? Разве не было у нас Дивногорска, плотины, тайги, ночи у костра?.. Все, все вспоминайте, ну, прошу вас, поднатужьтесь и киньте в меня камень, если заслужил!..

— Заслужил, — сказала Инка.

— Заслужил, — сказала Леночка.

— Заслужил, — сказала Оля.

— Заслужил, заслужил, заслужил, — сказали Наташа, Саша Калинина, и еще Таня, Света, Нина, Люба, две Тамары, Марина и Маша, и еще Маша, и еще Маша, которая вовсе Маргарита.

— Вот тебе и раз! — сильно, удивился Истомин, сам малость разнежившийся от мимолетных воспоминаний. — За что камень-то, нежные мои?

— За то, что ты был, — подвела итог умная Инка, и все согласно закивали. — За то, что ты всем нам дал надежду.

— Неправда! — Истомин вскочил со скамейки и прошелся в быстром слаломе между сидящими тут и там дамами. — Я никому никаких надежд не давал. Я был — и все.

— «Ка-аким ты бы-ыл…» — пропела Наташа, и все хором подхватили: — «Таки-им оста-ался…»

— Стойте, — сказала умная Инка.