Молодой парень в черной одежде заломил руку монахине, а еще для надежности приставил к ее горлу кинжал.

— Мессир, храмовника не было. Тут только монашки…

— Не важно, пусть эта, — брюнет кивнул в сторону замершей под лезвием служительницы, — проведет церемонию.

— Исчадие тьмы, не дождешься! В оскверненном храме…

— Я в курсе, что он осквернен, ибо сам же его и разрушил. Увы, в целый я, как истинный темный, не смог зайти. А вы не горели желанием выдать мне невесту. Проводите церемонию, — потребовал брюнет, — и я надену на руку моей нареченной обручальный браслет.

Кинжал впился в горло монахини, прочертив красную полосу. По лезвию потекли капли крови. Я увидела животный ужас в ее глазах, сейчас он напрочь вытеснил фанатичный блеск веры. Ей хотелось жить. До одури, до дикой паники.

— Вы не понимаете, я не могу! — истерично выкрикнула она. — Сочетать узами может только церковник. Я же…

Брюнет холодно посмотрел на монахиню, и та осеклась.

— А вы попробуйте. — От его обманчиво ласкового голоса мне захотелось срочно зарыться поглубже. И не важно, что подо мной была каменная кладка. Я сказала «зарыться», и все тут.

Монахиня сглотнула и выдавила из себя дрожащее «д-д-да».

А потом была самая странная свадьба из всех, что я когда-либо видела, а видела я немало. Невеста, то бишь я, все так же лежала на полу, жених стоял рядом, а регистраторше в бок упирался кинжал. Когда она дошла до слов «согласна ли дева Кэролайн Лавронс…», я решила, что самое время, и… потеряла сознание. Как говорится, в борьбе за жизнь все средства хороши. И если длина оной прямо пропорциональна тому, как долго я нужна брюнету в качестве невесты, то я сделаю все возможное, чтобы пробыть в данном статусе как можно дольше.

В себя пришла оттого, что кто-то меня нес, причем перекинутой через плечо. Я попробовала дернуться. Меня тут же подкинули, отчего мои челюсти клацнули в районе мужского зада, обтянутого черными штанами. А потом я узрела сапоги. Знакомые такие сапоги из дубленой кожи.

— Если решишь еще чего-нибудь выкинуть, то я тебя упокою, — предупредил мой жених. Или уже муж?

Нет, судя по тому, что мои запястья были свободны от дурацких браслетов, церемония все же не состоялась. Это радовало. Как и то, что я сейчас относительно одета. Точнее, завернута в какую-то шкуру, если судить по ощущениям. Кожу щекотал густой мех.

Мой «жених» перехватил меня поудобнее и продолжил выдавать ценные указания:

— Виси и не вертись. А если решишь удрать, так и знай: убью. И плевать, что на призыв твоей души я потратил почти все свои силы.

Я закашлялась. Кровь резко прилила к голове, а вместе с ней и дурь. Иначе почему я не прикусила язык, а ляпнула:

— Вообще-то это была моя фраза. Про лучшие отданные годы.

Я почувствовала, как мышцы брюнета напряглись, хотя шаги его были такими же четкими и размеренными. А вот вкрадчивый голос заставил насторожиться:

— Что ты хотела этим сказать?

— Ну, обычно такое после энного количества лет брака говорят жены. Я, дескать, отдала мужу лучшие годы своей жизни.

— Мы еще, слава бездне, не женаты.

— Если ты славишь свою бездну и вообще рад, что мы еще не супруги, отчего так рьяно тащишь меня в этот самый брак?

Разговор выходил презанятный, особенно с учетом того, что я все еще висела вниз головой. Но не молчать же мне? А так слово за слово и выясню, куда меня занесло и каковы туманные перспективы кроме злополучного замужества.

— Потому что жениться на тебе мне повелел владыка, — прозвучал исчерпывающий ответ, и мой телоносец надолго замолчал.