И я даже с каким-то облегчением все рассказал: про мои визиты к маме, про то, как Лохматая ее навещала, то есть не навещала, а мама так говорила. И как я сегодня принес ей рыбью голову, а мама была уже совсем слабая от голода. Мне пришлось измельчать щуку зубами и чуть ли не силой пихать маме в пасть. А мама плакала и через силу жевала. Она все время говорила, что отец мною гордился бы, мне было неприятен этот скулеж, но я терпеливо жевал и пихал, пока она не съела все. А потом она уснула, и я выбрался из ее норы, поболтал с соседскими собаками. Оказывается, Лохматая уже почти год как погибла — неудачно погналась за мотоциклом.

Короче, я рассказал ему все. Кроме кошки, конечно. Что бы я ему про нее сказал? Что однажды на окне сидела кошка, которая вкусно пахла? Бред кошачий.

Он дослушал меня, покачал головой и сказал только:

— Ты очень странный, Нос.

Проснулась я глубоким вечером. Потянулась и вышла в зал. Мамуля тут же заорала как резаная:

— Каська, Касенька нашлась! Где ж ты была? Я ж весь дом обыскала! Смотри, какой красивый котик!

Я аккуратно обошла мамулю и запрыгнула на колени к Ольке. Вот она меня понимает! Я чувствую, что она на моем месте вела бы себя точно так же. Поэтому и не искала меня, не суетилась. От Ольки веяло спокойствием и уверенностью в наших женских силах. Я потерлась об нее и пошла кушать — ночь впереди длинная. На кота, понятное дело, я даже не взглянула.

Я сидела в форточке, наслаждалась отличной погодой и изучала жизнь двора. Приходил под окно местный мачо — черный, довольно ободранный кот из соседнего подъезда. Устроил под окном истерику. Хорошо орал, долго. Но не убедил. Сорвал глотку, получил по носу веником от соседей и ушел домой заливать гормоны молоком.

Кот, который бык-производитель, оказался стойкий, он пришел на кухню только через три часа. У какой-нибудь дуры помоложе уже бы нервы сдали, а я даже успела вздремнуть.

Разговор у нас получился предсказуемый.

Кот:

— Ну?

Я продолжаю молча сидеть на форточке.

Кот с глухим стуком запрыгивает на подоконник. Герой-любовник. Пузо по земле волочится!

Кот:

— Так и будешь сидеть?

Интересно, какого лешего он ко мне на ты? И сам не представился. Продолжаю увлеченно разглядывать муху на стекле.

Кот мнется, явно примеривается запрыгнуть ко мне. Но, во-первых, рядом со мной нет места, а во-вторых, высоковато. Я чувствую, что его начинает раздражать разговор с моим хвостом, и в этот момент он дергает меня лапой за этот самый хвост. Поворачиваюсь. Внимательно на него смотрю.

Я:

— У тебя хоть блох нет?

Кот чуть с подоконника не свалился. Видок у него в этот момент был. Сфотографировать, в компьютер к Ольке засунуть — все бы неделю только об этой фотке и говорили.

Пока кот восстанавливал равновесие и дар речи, я отвернулась и продолжила рассматривание улицы, бросив через плечо:

— Вечно папуся подбирает котов на помойках.

Через минуту полного офигения за моей спиной разразилась целая буря:

— Да я… Да у меня… Да медали… Да я… Я чемпион породы! Да на меня очередь! Котята по пятьсот баксов!

И так далее бла-бла-бла (вернее мяв-мяв-мяв) еще минут десять.

На кухню пришла Олька, она сочувственно посмотрела на распинающегося кота, хмыкнула и полезла в холодильник за бутербродом. Я немедленно спрыгнула к ней, аккуратно обойдя вопящее животное, только заметила ему походя:

— Да ладно орать. Блох нет, и хорошо.

Кот заткнулся на полумяве с таким видом, что даже Олька расхохоталась. Взяла меня на ручки и сказала:

— Пойдем спать, Касенька.

— Мурр…

То есть пойдем. На сегодня котик совершенно свободен.