|
Так проходили дни, недели, месяцы… Был ли юноша счастлив в жизни такой? Может быть, был, а может быть, и не был. Тут никто ответа настоящего не даст, потому что кто, кроме нас самих, может утверждать, счастливы ли мы? Уверен, что никто. Да и вообще — что такое счастье? Я часто думаю над этим вопросом, нередко спрашиваю у других людей, как те понимают, что такое счастье, читаю книги, отыскивая ответ… И всегда наталкиваюсь на очень разные вещи. Вот спросил я как-то у одного человека, который оказался в нашей местности по торговым делам, спросил: что такое счастье? И не задумался тот человек ни на миг, ответил мне: «Счастье — это богатство». Я не стал дальше того человека спрашивать, потому что знал по опыту своему, что если уж кто в чем убежден, то убедить в обратном не представляется возможным. Особенно не переубедить того человека, который считает, что счастье человеческое в богатстве. Более того, такого человека даже ведь можно понять. Ну как, скажите на милость, быть счастливым, не имея средств к существованию? Впрочем, среди бедных тоже встречались мне люди счастливые. Но, по правде сказать, не очень часто. Только мне кажется все-таки, что богатство само по себе еще не может в полной мере считаться счастьем. Богатство, как я думаю, может быть только способом достижения счастья. А счастье все-таки в чем-то другом. Но в чем? И шел я дальше по жизни, и спрашивал у встречных, что такое счастье, и узнавал что-то, а что-то забывал. Так уж устроена жизнь, что в ней мы что-то узнаем, но непременно что-то забываем. Многие ответы из тех, что доводилось мне слышать от встреченных мною людей, я забывал, но некоторые помню. Помню, например, как на мой вопрос о том, что такое счастье, ответила одна маленькая и древняя старушка:
— Счастье, сынок, это пока ты молодой. А как состаришься, так тут уж никакого счастья не видать. Да, пока молодой. И я тоже думаю, почти что так же, как эта древняя старушка. Только вот стал я так думать, когда сам состарился, пока же был молодым, то думал по-другому. А что я думал тогда? Сейчас уже и не вспомнить. Слышу и иные ответы на свой вопрос, про иное читаю в книгах. Вот, в одной книге прочел, что счастье — рыба в неводе: тянешь невод — вроде бы тяжело, а вытащишь — ничего и нету. В другой книге прочитал про птицу счастья. Нашли ее детишки, в дом принесли, посадили в клетку, а птица почти что сразу же улетела. Обе эти мысли — про рыбу в неводе и про птицу — показались мне очень близки друг другу и близки мне. Ведь вправду получается, что счастье — это часто то, к чему ты стремишься, а когда только достигаешь этого, то уже нужно что-то другое, какая-то иная цель, достойная называться счастьем. Странникам это хорошо знакомо, путешественникам нашим. Вот идут они куда-то, даже зная, куда. Видят цель, мечтают о том, чтобы цели этой достичь. И вот приходят к ней, достигают ее. И тут оказывается, что достижение цели не сделало странника счастливым. Что же делать? Идти дальше. Идти в поисках невода, полного рыбы, в поисках той самой птицы счастья. Так и идут по миру те самые странники — странные, очень странные люди. Ищут счастья, но найти никак не могут. Да что там говорить, если я сам из таких вот людей, бредущих куда-то вечно в этой мировой бесконечности. Ну да речь сейчас и не обо мне вовсе. Ведь бреду по миру я не в поисках собственного счастья, а в поисках ответа на вопрос. Ищу его и не нахожу. Раз довелось мне встретить художника. Художника не богатого и не знаменитого, самого простого художника, которого только и можно себе представить и каковых великое множество ходит по нашим дорогам. Мы вместе зашли в придорожный кабачок, съели яичницу с сыром, выпили по чашке черного чая, а потом, когда наш завтрак был завершен, я спросил у своего собеседника, что такое счастье. Ни секунды не задумываясь, художник ответил мне: — Счастье мое — это мое творчество. Когда еще только задумываю я, какую картину буду писать, — я счастлив, когда готовлю холст — я счастлив, когда смешиваю краски — я счастлив, когда наношу первые штрихи — я счастлив, когда погружаюсь в работу — я счастлив, когда довожу картину до ума последними штрихами — я счастлив… Но более всего счастлив я, когда полотно закончено. |
