Одноглаз расправил могучие крылья и спорхнул следом.

— Kто станет? — допытывался Одноглаз. — Кто?

Иккинг, как птица, воспарил в бесконечно-синее небо, а потом спикировал ВНИЗ.

— Сопляк Мордоворо-о-от!!! — на лету за вопил Иккинг.

Он со скоростью ста пятидесяти миль в час мчался навстречу морскому льду.

Глядя снизу на драгоценного сына Великого Вождя, готового вот-вот сломать себе шею, Брехун Крикливый тоже завопил.

Через три секунды Иккинг шмякнется на лед и разобьется насмерть.

Через секунду Иккинг был уверен, что Одноглаз спасет его.

Через две секунды его уверенность несколько поколебалась.

Но в конце концов Саблезубый Ездовой Дракон подоспел вовремя, На одну крохотную, жизненно важную долю секунды ненависть к людям взяла было верх…

Но потом он, сложив крылья, спикировал вслед за Иккингом.

Саблезубые Ездовики умеют пикировать стремительно и красиво, как соколы, В мгновение ока Одноглаз схватил Иккинга за пояс, распростер крылья и, будто огромный белый воздушный змей, взмыл в небо. Иккинг взвизгнул от радости.

Далеко внизу мальчишки захлопали в ладоши; раздалось Оглушительное Хулиганское «УРА!». Брехун от радости чуть не упал в обморок.

— Сопляк Мордоворот? — повторил Одноглаз, планируя на распростертых крыльях. — Это такой рослый рыжий парень с носом, как свиной пятачок?

— Он самый, — подтвердил Иккинг,

— Тогда ты, наверное прав, — отозвался Одноглаз, воспаряя еще выше. — Ты, пожалуй, единственный человечишка, которого стоило спасать…

А далеко вверху, над обрывом, Громила-С-Топором от злости переломил лыжные палки, как спички. К небесам вознесся его громоподобный голос:

— Я ДО ТЕБЯ ЕЩЕ ДОБЕРУСЬ! Я ДО ТЕБЯ ДОБЕРУСЬ! — Громила не помнил себя от ярости. — У ЧЕРТА НА КУЛИЧКАХ НАЙДУ! ИЗ-ПОД ЗЕМЛИ ДОСТАНУ! ТЫ ОТ МЕНЯ НЕ СКРОЕШЬСЯ НИ НА ДНЕ МОРСКОМ, НИ Б ЗЕМНЫХ НЕДРАХ, НИ В БОЖЕСТВЕННОЙ НЕБЕСНОЙ ВЫСИ! КЛЯНУСЬ ТЕБЕ, ХУЛИГАНСКОЕ ОТРОДЬЕ, ТЫ У МЕНЯ ЕЩЕ ПРИПОМНИШЬ ДЕНЬ, КОГДА ПОРАЗИЛ СТРЕЛОЙ ЗАДНИЦУ НОРБЕРТА СУМАСБРОДА!!!

Потом его голос стих вдали.

— Напомни мне — сказал Иккинг Беззубику, — в ближайшие двадцать лет носа не показывать на Истерии.

— Н-н-никогда, — с жаром поправил его дракончик. — Н-н-никогда б