Толпа взорвалась радостными криками.

Главный Судья подал знак Воинам Смертоносных на крутых скалах, те неохотно освободили Берту и Стоика от цепей, и два Вождя гордо спустились по скалистой тропинке на берег с высоко поднятыми головами.

Поздравления и приветствия прокатились по всей бухте, заглушённые воплем «ТИХО!» Старого Сморчка, которого распирало от гордости, ведь не каждый же день внук возвращается к вам из Океанских вод, присуждается победа в Состязании и выполняется пророчество. (И в этот раз он был весьма горд своим искусством прорицания — прорицания Старого Сморчка не всегда заканчивались так хорошо.)

Он развернул своего внука лицом к толпе.

— Он не просил помощи на Плоту или Судне, — торжественно воскликнул Старый Сморчок старческим, дрожащим голосом. — И поэтому я объявляю победителем этого Состязания и Последним Вернувшимся Человеком… ИККИНГА КРОВОЖАДНОГО КАРАСИКА ТРЕТЬЕГО!

Старый Сморчок высоко поднял руку Иккинга в знак победы.

— Это нелепо! — залопотал Прохиндей. — Это невозможно! Он не мог это сделать! Он, должно быть, жульничал!

И тут вдруг Прохиндей оказался схваченными за горло и поднятым высоко над землёй, его маленькие ножки болтались, как у безумного таракана.

— Ты намекаешь, что МОЙ предок, Чернобород Оголтелый, и, что ещё более важно, МОЙ СЫН И НАСЛЕДНИК, Иккинг Кровожадный Карасик Третий, ЛГУНЫ? — рявкнул Стоик Обширный, зловеще вдавливая своё лицо в лицо Прохиндея.

— Э-э-э… нет… вовсе нет… — пробулькал придушенный Прохиндей, писклявым голосом пятилетнего ребёнка.

Ах, как радовались Хулиганы и Бой-Бабы, подбрасывая в воздух шлемы и хлопая по спинам Иккинга, Камикадзу и Рыбьенога, а Берта и Стоик крепко их обнимали, и все они приготовились отправиться на свои корабли, стоящие на якоре в Мародёрской Бухте, потому что, честно говоря, они уже были сыты затянувшимся гостеприимством Смертоносных Гор.

— Подождите! — крикнул Главный Судья, грустный маленький Раздол-Бан. — Прежде чем вы уйдёте, надо определиться с ещё одним вопросом, — сказал он. — Это касается требования Последнего Вернувшегося Человека. Согласно Клятве, принесённой всеми, Последний Вернувшийся Человек может предъявить требование, которое не может быть отвергнуто Вождём проигравшего Племени.

Оживление и радость исчезли, все помрачнели. Кишкомот-то, как только понял, что его обман обернулся против него самого и теперь сам он — игрушка в руках своих Врагов, был тих и незаметен. Улыбка Стоика превратилась в грозовую нахмуренность, руки Берты упёрлись в бёдра.

— Каково твоё требование, Иккинг? Ты можешь просить всё, что угодно, — сказал Главный Судья.

Кишкомот Смертоносный жутко побледнел и нервно затеребил свой меч. Его поведению не было оправдания, и он это знал. Только он сам виноват в ситуации, в которой сейчас оказался.

Лица Бой-Баб и Хулиганов были враждебными, решительными и жаждали отмщения. Они вытащили оружие и постукивали им по бёдрам, воздух был наполнен угрозой. Вверху, на крутых скалах, кружили Небесные Драконы. Им безразлично, КОГО есть.

— Каким оно будет, Иккинг? Каково твоё требование? — Спросил Старый Сморчок.

Иккинг думал долго-долго, глядя вдаль, в море.

История имеет скверную привычку повторяться. Если он сделает с Кишкомотом то, что Кишкомот собирался сделать с ними, ну, Кишкомот лишь получит по заслугам. Но тогда вновь запуститься колесо мести. Разве хочет он, чтобы лет эдак через сто Наследник Кишкомота и его собственный Наследник снова столкнулись бы с такой же трагедией? Так что, похоже, сейчас как раз подходящий момент распрощаться со старыми недобрыми временами…

— Я требую, — медленно произнёс Иккинг, — чтобы Вождь Кишкомот Смертоносный спел песню о любви на следующем Сборище, и чтобы при этом он был в костюме прелестной пастушки.