Но кому придет в голову заботиться о неприметном, одиноком клерке, затерявшемся среди других таких же клерков в одной из адвокатских контор Темпла?

– Вот видите! Не подумали. – Он постучал пальцем по виску и наполнил вином два бокала. От созерцания прекрасного напитка, льющегося тягучей шелковистой струйкой, у Стефани потекли слюнки.

– Я очень благодарен вам за заботу. Мне неловко, что ради меня вам пришлось ехать через весь город.

– Ничего лучшего мне в голову не пришло. – Он поднял свой бокал. – Твое здоровье, приятель.

– За здоровье. – Они чокнулись, и она пригубила вино. Божественный напиток. Чудесный букет, изысканный, богатый, подлинный нектар, доставленный сюда столь необычным образом среди ночи. Она подняла глаза, которые невольно прикрыла, смакуя вино, и увидела, что маркиз внимательно разглядывает ее. – Сэр? – сказала она, но, о боже, это был не голос, а какой-то визг! Стефани никогда в жизни не визжала, даже тогда, среди ночи застав майора Хунхофа Бейдена в тот момент, когда он обменивал своего трофейного быка на норовистого белого козла с дурным характером.

Но взгляд голубых глаз Хэтерфилда был таким живительным! Божественно прекрасным! Казалось, к этому взгляду можно прикоснуться. И раствориться в нем без остатка, если забыть об осторожности.

В растревоженном мозгу Стефани возник закономерный вопрос. Почему, скажите на милость, знатный, богоподобный маркиз Хэтерфилд вдруг решил позаботиться о неприметном мистере Стефане Томасе и устроить для него пикник в Темпле?

– Наверное, вы задаетесь вопросом, почему я вдруг решил побеспокоиться о вас и лично приехал сюда, – словно прочитав ее мысли, сказал Хэтерфилд. – Немного сыра?

– Да, спасибо.

Хэтерфилд взмахнул ножом с изящной ручкой из слоновой кости, отрезал кусочек сыра и положил его на мягкую белую булочку.

– Должен признаться, мистер Томас, вы вызываете у меня любопытство.

– Любопытство? Я? – удивилась Стефани и, принимая у него из рук булочку с сыром, изобразила на лице святую невинность. У нее это прекрасно получалось, а может быть, ей просто так казалось. Но Бог свидетель, за плечами у нее были годы тренировки. Когда эрцгерцог Шлиссен-Плайссен с гневными криками скатился вниз по лестнице, оповещая всех собравшихся к завтраку, что кто-то заменил его одеяло маломеркой и что он из-за этого не выспался, выбор у юной озорной принцессы был невелик – либо сочувствовать бедняге с невинным видом, либо провести неделю, удерживая на голове тяжеленную Библию Гутенберга.

– Да, мистер Томас. Вы вызываете любопытство. Начнем с того, что вы совершенно не похожи на обычного судебного клерка. – С бокалом вина в одной руке и с булочкой, накрытой сыром, в другой, Хэтерфилд с неповторимой мужской грацией уселся на стул, который стоял позади него. Сияющая золотистая прядь волос соблазнительной волной спустилась на лоб, превратив молодого Аполлона в веселого Диониса.

Гм-м-м. Стефани обожала Диониса.

Она тоже плюхнулась на стул, желая уравнять себя в правах, и для пущей важности положила ногу на стол.

– На мой взгляд, если позволите, ваша светлость, вы тоже весьма странный маркиз. Эта ваша гребля. Без предупреждения привозите ужин для неприметных клерков. Наде-юсь, вы не состоите в клубе, члены которого напиваются до беспамятства и проигрывают состояния в карты? А нет ли у вас любовницы с парочкой незаконнорожденных детей? – Большой глоток вина. – Объяснитесь, прошу вас.

– Сначала вы, – сказал Хэтерфилд и смущенно закашлялся.

Стефани отвела в сторону руку с бокалом.

– Мне не в чем признаваться. Я весь перед вами. Скромный юноша, который стремится сделать карьеру на юридическом поприще.