— ГЕРОИ ИЛИ ИЗГНАННИКИ! — преданно завопили а ответ восемь мальчишек.

«Изгнанники», — грустно подумали Иккинг и Рыбьеног.

— Надоело мне… быть… викингом, — пропыхтел Рыбьеног, пробираясь вместе с Иккингом через заросли папоротника к Хулиганской деревне.

На будущее вам полезно будет знать, что по острову Олух невозможно просто ходить, всегда приходится пробираться — сквозь вереск или папоротник, по грязи или снегу, которые противно липнут к подошвам, не давая поднять ноги. В этой стране море и суша вечно падают друг на друга и перемешиваются. Весь остров сверху донизу изрыт пещерами, вырытыми водой, и пронизан лабиринтом подземных ручьев. Поставишь ногу на твердую, казалось бы, травяную кочку — и проваливаешься по пояс в липкую черную грязь. Идешь по зарослям папоротников — и вдруг оказывается, что ты уже переходишь вброд глубокую, холодную как лед речку.

Мальчишки и без того промокли до костей после морского купания, а тут еще снегопад сменился проливным дождем. Под напором штормового ветра, какой неизменно дует над соляными пустошами острова Олух, его длинные горизонтальные струи хлестали прямо в лицо.

— В четверг с самого утра едва избежали страшной смерти, — жаловался Рыбьеног, — а потом младшая половина Племени поливает тебя полным презрением… Да после этого со мной НИКТО и разговаривать-то не станет — разве что ты, Иккинг. Правда, ты тоже чудак вроде меня…

— Спасибо, — сказал Иккинг.

— И в придачу ко всему, — с горечью продолжал Рыбьеног, — приходится добрых две мили тащить на спине ошалелого дракона… (Корзина за плечами у Рыбьенога бешено дергалась из стороны в сторону — это дракон рвался наружу). А в конце пути на обед меня ждут только гнусные слизняки.

Иккинг спорить не стал — перспектива, действительно, малоприятная.

— Можешь забрать этого дракона назад, если хочешь. Но предупреждаю, когда они намокнут и рассердятся, то делаются жутко тяжелыми, — пожаловался Рыбьеног. — Брехун тебя на клочки разорвет, когда узнает, что у тебя нет дракона.

— Но у меня ЕСТЬ Дракон, — ответил Иккинг.

Рыбьеног остановился и начал стаскивать корзину со спины.

— Да, я знаю, на самом деле он ТВОЙ, — устало вздохнул он. — Пожалуй, пойду я своей дорогой, не заходя в деревню, и буду бежать, пока не доберусь до цивилизованных мест. Может, до Рима… Всегда хотел побывать в Риме, А то, если я не пройду Посвящения, то всё равно не попаду в Валгаллу, поэтому…

— Да нет же, у меня есть другой дракон, он у меня в корзине, — сказал Иккинг.

У Рыбьенога от удивления отвисла челюсть.

— Я его поймал, когда вернулся в туннель, — пояснил Иккинг.

— Как же так, тысяча мокрых моллюсков, — воскликнул Рыбьеног. — Как, ради Тора, ты сумел его разглядеть?! Там же было темно, хоть глаз выколи…

— Странное дело, — объяснил Иккинг. — Я вроде как почувствовал его, когда мы бежали по туннелю. Ничего не видел, но когда проходил мимо, то знал, что там сидит дракон и он должен стать МОИМ. В спешке я сначала и внимания на него не обратил, но потом ты сказал, что у тебя нет дракона, и я вернулся, а он… он сидел там, на карнизе, как я и представлял себе.

— Ну и ну, тысяча дохлых медуз, — покачал головой Рыбьеног, и мальчишки побежали дальше.

Иккинг был с нот до головы покрыт синяками и дрожал от пережитого страха. Глубокая рана на лодыжке, там, куда его укусил дракон, огнем горела от морской воды. Он продрог до костей, а обрывок водоросли, как назло, попал в сандалию и теперь натирал ногу.