Изменить размер шрифта - +
Бананы, апельсины и черешня — эти нерегистрированные иногородние изгои плодового мира — злонамеренно воняли и разлагали остальных, здоровых членов овощного коллектива, пытаясь заразить их своей гнилью. Но их регулярно вычищали. Лужков вошел в азарт и стал подумывать о том, что на овощебазе, пожалуй, вычищать иногородних легче, чем в мэрии, да и Доренко не беспокоит. Тем более что Доренко теперь работал в Испании в качестве одного из информаторов Путина, наслаждался каталонским вином и думал на досуге попробовать себя в корриде, но его смущало то, что матадор выходит против быка без всякого прикрытия. Вот если бы рядом был Боря…

Оппозиционер Григорий Явлинский, начинавший карьеру почтальоном во Львове, с толстой сумкой на ремне топал по дворам и внимательно выслушивал жалобы пенсионеров на свою нищую жизнь. «Да, я скажу Владимиру Владимировичу, — говорил он сочувственно. — Я потребую от Владимира Владимировича!» — хотя требовать надо было вовсе даже от Леонида Макаровича, но заставить себя переучиться он не мог. Правда, проработал он всего неделю — ему стало казаться, что его подсиживают, что весь Львов хочет занять должность почтальона и отнять у него эту синекуру, и вскоре, томимый манией преследования, он бежал в Москву, где создал новую партию из жертв психотропного оружия.

Первого сентября 2000 года Путин явился на работу. Коридоры Кремля были пусты, Государственная дума в полном составе делала деньги на местах — Жириновский преуспевал в качестве лохотронщика, Абрамович торговал чукотскими сувенирами и продал в Америку уже несколько тонн хрена моржового, попутно подыскивая покупателей и на саму Чукотку. Американцы уже чесались. Буратаева процветала на должности старшей пионервожатой одного из калмыцких пионерлагерей и крутила роман с физруком, Примаков писал стихи на даче, Чубайс — прозу в Петербурге. Карелин с облегчением выбросил депутатское удостоверение и боролся с кем попало, восстанавливая форму. Немцов вернулся к физике, получил грант и уехал в Штаты, в благословенный Лос-Анджелес, где можно хоть весь год ходить в белых штанах и никто тебе слова не скажет. Зюганов наконец вернулся в Орел, где играл с пенсионерами в домино, хлебал пиво и ругал нашу сборную. Бомбардировщик Руцкой «бомбил» на губернаторской «Волге», а семья в составе двух сыновей и молодой жены отпугивала частников-конкурентов. Правительство тоже рассеялось кто куда. Администрация и олигархи дружно грабили государство на своих ранних должностях: наваривать бабки в стране вообще оказалось гораздо проще, нежели чем-либо руководить. И ответственности меньше, и денег, как ни странно, больше. Казна была давно расхищена, а здесь, на местах, в карманах у населения, таился главный ресурс.

— Волошин! — позвал Путин. — Валя! Борис Абрамович!

Только гулкое эхо ответило ему.

— Ну вас к черту! — с некоторым даже удовлетворением выругался Путин и радостно вернулся на Лубянку, где ему предстояло применить допрос третьей степени к депутату Ковалеву, тоже вспомнившему свое диссидентское прошлое и выпустившему чеченский номер «Хроники текущих событий».

 

РЕПКА

 

Посадил Путин репку. Некоторые до сих пор гадают — почему. А на самом деле это не начало, а конец длинной истории.

…Третий день волновалась толпа под кремлёвской стеной. Мелькали красные, трёхцветные, зелёные и чёрные с черепом флаги. Народ в едином порыве скандировал:

— Путин! Посади олигарха! Пу-тин! По-са-ди!

Только что приезжавший Клинтон на прощание тоже сказал по-английски: «Dorogoy drug! Ya, konechno, za svobodu i vse takoe, no parochku oligarhov mozhno i togo… posadit'!» — и широко улыбнулся, как улыбался, вероятно, Монике, предлагая ей сигару.

И даже Волошин, заглядывая иногда в кабинет начальника, тактично намекал:

— Володя, ну что они все говорят, что ты заложник семьи! Посади олигарха, ей-Богу.

Быстрый переход