– И ты не ожидал, что появлюсь я и разрушу твою мечту.

– Я встретил твою маму на первых выходных в США. Я был дерзким израильтянином, который просто желал хорошо провести время. Несколько месяцев спустя я узнал, что стану отцом.

Я отхожу от него. Он что, хочет, что бы я извинилась за свое рождение?!

– Я ненавижу тебя, – говорю я, возвращаясь в машину. Я вытираю глупые слезы, но они продолжают скатываться по щекам.

– Эми, пожалуйста, позволь мне хоть раз внести ясность в этот вопрос…

– Просто открой эту чертову дверь.

Услышав щелчок разблокировки дверей, я залезла внутрь машины. Он смотрит на меня так, будто хочет объяснить мне все подробней, но я не хочу ничего слышать.

– Поехали уже!– кричу я.

Он залез обратно в машину, и мы поехала на вершину горы. Я думала, что готова к встрече с семьей Рона, но теперь все, что хочу – это забиться в дыру.

Он не просто собирается познакомить меня со своей семьей. Он впервые расскажет, что у него есть внебрачная дочь.

Глава 5

Мы подъехали к воротам, и мужчина с пулеметом в руках направился к нашей машине. Я никогда раньше не видела пулемет и каждый раз, размышляя о том, как они его используют, я трясусь от страха.

Рон что–то сказал ему на иврите. Мужчина улыбнулся и жестом указал, чтобы нам открыли дверь. Мы ехали вниз, направляясь к горной вершине, а после проехали шесть рядов домов. По обе стороны проезжей дороги расположено семь–десять домов, Рон повернув к одному из домов, припарковался на подъездной дорожке.

– Я не зайду, пока ты не расскажешь им, кто я.

Я думала, что он будет спорить, и заранее приготовилась к бою. Но Рон просто сказал:

– Хорошо.

Рон вышел из машины, а я осталась на своем месте. Я наблюдаю, как он заходит в одноэтажный дом.

Несмотря на то, что окна в машине были открыты, свежий воздух не поступал. Здесь так жарко, что думаю, сам дьявол должен жить в этих горах. Пот льется по моему лицу, шеи и груди. На моей блузке от Abercrombie&Fitch явно должны быть отвратительные следы мокрых подмышек.

Как люди терпят эту жару? Я посмотрела на свой ноготь, прежде чем в размышлениях укусить его. Что Рон им скажет? Он также вспотел, как и я? Надеюсь, что да.

Я вышла из машины и прислонилась к ней, прислушиваясь к брани, которой, должно быть, София покрывает Рона. Парень не только ее выслушает, но и получит пинка. Если бы я была Софией, я бы разорвала его за ложь, ну хорошо, за меня. Но я не слышу криков. На самом деле, я почти не слышу, что происходит в доме.

Вдруг что–то ударило меня по руке. Сильно.

– Эй, – испугавшись, закричала я.

Я не глупая, знаю, это не пуля. Я не удивлюсь, если семья Рона решит «покончить» с его внебрачной дочерью, как только узнает всю правду.

Обдумывая эту мысль, я посмотрела вниз и увидела своего обидчика.

Футбольный мячик.

Обернувшись на звук подбегающих ног, я столкнулась лицом к лицу с израильским мальчиком моего возраста.

На нем надеты джинсы, рваная грязно–белая футболка и греческие сандалии. Знаешь, раньше такие носили греческие философы. Но не это самое худшее. Парень надел белые носки и сандалии. Носки с сандалиями! Стараясь не засмеяться, я перевела взгляд с его ног к лицу.

– Привет.

Он говорит по–английски? Не знаю, поэтому я просто стою и молчу.

Еще два парня подбежали к нам. Один из них заговорил с парнем на иврите, но увидев меня, замолчал.

– Я американка, – медленно и громко проговорила я, как будто разговариваю с шимпанзе. Надеюсь, свершится чудо, и они поймут меня.

Они смущенно переглянулись, и в этот миг я поняла, что последующие три месяца я буду жить словно в пузыре.