В письме от 6 апреля Алданов берет своего переводчика под защиту: это довольно известный американский дипломат (фамилию не называет) и в качестве дипломата не может печатать перевод под своей подписью, пусть в редакции думают, что рассказ написан по-английски. "Не знал, что Вы по сей день живете в меблированной квартире (как и я во Франции, но здесь пустых квартир и нет). Отчего же Вы не обзаводитесь мебелью, "своим углом"? Ведь Вы обосновались в Америке навсегда".

На деле через пять лет Набоковы переедут на постоянное жительство в Швейцарию. В конце письма Алданов касается другой темы: в Париже осенью ожидается съезд эмигрантских писателей. "Какая его задача и чем он будет заниматься - не знаю. Я получил уже четыре месяца тому назад телеграфное приглашение от Американского комитета, но не принял его. Едете ли туда Вы?"

18 апреля Набоков пишет:

Дорогой Марк Александрович.

Простите нескорый ответ - очень трудный у меня год.

Конечно, можно, не рассказывать журналам, что рассказ переведен с русского: мне это почему-то не пришло в голову - отупевшую и облысевшую голову".

Он приводит несколько примеров очевидных переводческих ляпов и продолжает:

"Мне бы страшно хотелось перевести это для Вас заново, если бы только было время. Но работаю все время под сильнейшим напором, так как полжизни уходит на университет. А на покупку дома или хотя бы обстановки не хватает и хватать не будет, пока сын учится. Он очень дорогой - во всех значеньях.

На эмигрантский съезд писателей меня не звали, да я не поехал бы, если бы пригласили. С кем "съезжаться"? С Нароковыми да Бушуевыми? Или с Адамовичем, Ивановым да ихним кумиром Буровым? Вас же надеюсь повидать в Америке или в Ниццей (...) Прилагаю рассказ".

Алданов 24 апреля отвечает:

"Очень тронут тем, что Вы так внимательно прочли мой рассказ и внесли ценные поправки. Сердечно Вас благодарю. Боюсь, что Ваш труд, как и мой, был напрасен: едва ли мой рассказ может быть помещен в американских периодических изданиях. В его основу, кстати сказать, было положено мною истинное происшествие: в свое время я прочел во французских газетах о самоубийстве в провинциальной французской гостинице, после получения телеграммы, какого-то экзотического преступника-эстета. Заметка была небольшая и внимания на себя не обратила. Печать к делу не возвращалась.

Разумеется, мне и в голову не могло прийти - просить Вас о переводе, помилуйте! Помимо всего прочего, я знаю, как Вы заняты.

От Вредена я по-прежнему никаких известий не имею.

Во Франции все уверены, что Чеховское издательство кончается. В. Н. Бунина года полтора вела с ними переговоры об издании книги покойного Ивана Алексеевича о Чехове. Они в конце концов эту книгу приняли - но вместо обычных 1500 долларов предложили только 750. По словам Веры Николаевны, наследникам Шмелева не так давно предложили 250! Это тоже приписывается тому, что денег у издательства осталось мало.

Как я и писал Вам, я отказался участвовать в парижском писательском Съезде".

31 июля 1955 г. "Каид", последний из рассказов Алданова, опубликованных при его жизни, появляется на страницах "Нового русского слова". В архиве Алданова, хранящемся в Российском фонде культуры, имеется черновая машинопись этого рассказа. В газете опубликован, по существу, новый текст, хотя фабула осталась неизменной. Возможно, писатель переработал свое произведение под впечатлением отзывов о нем Набокова.

Летом 1955 г. оба писателя болеют, Алданов переносит хирургическую операцию. Их переписка возобновляется письмом Набокова, датированным 31 августа:

Дорогой мой Марк Александрович,

с запозданием узнал, что вы были больны. Сам я лежал в гошпитале с ужасающим lumbago - червь так чувствует лопату садовника.