– Приворот помог избежать боли. – Он осторожно поставил ее на ноги. – Похоже, это больше не вернется.

Она отошла от него, дрожа и краснея от смущения. Он подобрал с пола галстук и отер ей ноги от крови.

– Вы не можете вернуться на бал.

Она покачала головой; распущенные волосы пощекотали плечи. Она не понимала, как эротично выглядит, когда на ней только шелковые чулки с кружевными подвязками и туфли.

– Я скажу маме, что заболела и должна уйти.

А она сильная, эта английская девушка. Не сломалась, не раскричалась, только выглядит грустной, словно у нее отняли что-то прекрасное и она сожалеет об утрате.

– Никуда вы не пойдете. – Александр встал с кресла и застегнул штаны. – Я сам передам соответствующее послание, вы уедете домой так, что вас никто не увидит. Я обо всем позабочусь.

– Несомненно, вы правы. – У нее был тихий, хорошо контролируемый голос.

Она подняла рубашку с пола, повернувшись к нему вполоборота, и Александра опять охватило желание. Любовный приворот – сильная вещь, но обнаженная Миган была прекрасна, как богиня, и без приворота являла собой опьяняющее зрелище. Дурак тот, кто заплатил деньги за приворот, надо было только поставить Миган перед Александром, и его обуяла бы похоть.

Нет, по правде говоря, он не стал бы брать девственницу. Должно быть, какой-то враг очень старательно все спланировал.

Слезы катились полипу Миган, она их молча вытирала, но они выступали снова. Дрожащие пальцы не могли справиться с завязкой рубашки.

– Позвольте мне. – Александр завязал тесемку, поднял корсет, обернул вокруг тела и аккуратно затянул шнуровку, которую недавно так стремительно распускал. Он помог ей надеть шелковое платье и застегнул обтянутые тканью пуговки на спине.

Все это время слезы ручьем лились по щекам Миган, но она не рыдала и не всхлипывала; она понимала и то, что отдала свою девственность незнакомому человеку, и то, какие могут быть последствия.

Александр многое слышал о черствых английских денди, которые, обещая девушкам жениться, губили их, а потом бросали. Кое-кого из них потом убивали отцы и братья этих девушек, и правильно делали, но месть уже ничем не могла помочь женщине.

Но Миган не придется страдать оттого, что ее бросили, в этом Александр готов был поклясться. Она такая же жертва, как и он.

Александр надел рубашку, мундир, застегнул его доверху, чтобы не выглядеть нелепо без галстука. Он смял галстук в комок и бросил в камин, пусть огонь пожирает доказательство их совокупления. Потом надел перевязь и поправил ее перед зеркалом.

Он нашел свой шнурок, привел в порядок растрепанные волосы и снова их перевязал. Потом налил бренди из графина.

– Оставайтесь здесь, выпейте это, – приказал он, вложив стакан в руку Миган. – Заприте дверь и не открывайте никому, кроме меня. Мои слуги разнесут весть, что вы заболели и были вынуждены уехать. Мой человек отвезет вас домой так, чтобы вас никто не видел. Понятно?

Она подняла на него золотисто-карие глаза, в которых была бездна печали. Он погладил ее по голове.

– Я клянусь честью, вам никто не причинит зла. А теперь заприте за мной дверь.

Меньше всего ему хотелось покидать ее. Он повернулся, чтобы уйти, но любовные чары вновь завладели им, он наклонился и поцеловал Миган в щеку. На губах остался вкус слез.

Она его оттолкнула; в дурман ворвался запах бренди.

– Вам лучше уйти.

Он коснулся ее щеки, заставил себя повернуться, пересек комнату и вышел за дверь.

Сзади послышался щелчок ключа в замке, холодный звук, отрезавший его от нее. Любовные чары звали вернуться, молить ее впустить, даже если для этого придется колотить в дверь и кричать.