– Боюсь, есть одна загвоздка... – сказал он задумчиво.

– Это какая?

– Как Алина с таким бланшем будет на людях светиться? Он же черт знает когда сойдет...

Жора расхохотался:

– Ну ладно, Кирюш, выдаю секрет: на лице у нее бланш нарисован. Есть один старичок, всю жизнь гримером на Ялтинской киностудии проработал, а сейчас у нас осел. У нас ему для легких лучше, что ли... Не в деньгах даже дело – тоскует по любимому делу. Если попросить, он меня загримирует под Иннокентия Смоктуновского, а тебя под Юрия Никулина так, что с трех шагов не отличат... – его взгляд на мгновение стал колючим, жестким. – Но это только на лице, Кирюш, потому что было историческое указание лицо не портить. Как раз в расчете на будущие комбинации с Верочкой. А на организме я ей настоящие синяки поставил – для здоровья не вредно, но выглядит так же убедительно. Так что, кроме бланша под глазом, все остальное настоящее, и следы изнасилования, и справка из травмпункта. Так что ты не расслабляйся...

– И не думаю, – сказал Мазур. – Обговорили ведь все.

– Ну вот и ладушки, – Жорин взгляд чуточку помягчел. – А то обманывать грека – дело рисковое... Ну что, давай я тебя к твоим заброшу; они уж, поди, голову ломают, куда ты запропал? Заодно посмотришь, что там нового у Верочки... У вас на сегодня какие-нибудь мероприятия намечались?

– Да нет, – сказал Мазур. – Договорились – глядя по обстановке.

– Ну, все равно, поехали. А то забеспокоятся еще – про курортные города вечно разные жуткие слухи ходят. А у нас – тишина и симметрия... Как связь держать, в машине обговорим, я тебе телефончики напишу.

Глава IV. ВЫ ЖИЗНЬ УВИДИТЕ НАОБОРОТ...

Жора отъехал, газанув с ненужным форсом, и «Волга» моментально скрылась за углом коротенькой пыльной улицы. Мазур открыл невысокую калитку, вошел. Здешнего Цербера он не опасался – это четвероногого друга Боцмана следовало беречься, а здесь в роли Цербера выступала дворняжка Жулька размером с кошку, как всегда, валявшаяся в тенечке, и явление Мазура отметила лишь, пару раз лениво ударив хвостом по доскам, которыми был вымощен дворик. Безобиднейшее было создание.

Гораздо больше внимания Мазуру уделила хозяйка, кормилица и поилица, как раз вышедшая из курятника с яйцами в подоле синего фартука. Тетя Фая, свежеиспеченная пенсионерка, являла собою женский вариант Санта-Клауса – без бороды и усов, но с той же бездной обаяния. Внешность порой бывает обманчива, но не в данном конкретном случае – душевная была тетенька. В ней не имелось ничего от строгой учительницы, ни капельки, но Мазур все равно почувствовал себя разгильдяем-прогулыциком, заявившимся лишь к третьему уроку.

– Загулял, Кирюша? – осведомилась она без малейшего укора. – Ну, дело молодое, курортное...

– Да вот... – с некоторым смущением сказал Мазур. – В гостях, однако, засиделся...

Тетя Фая понимающе кивнула:

– Ну да, если уж Жорка тебя привез... Тут и к завтрему можно было вернуться. Где это ты ухитрился с этим шалопаем познакомиться?

– Да так, по случайности... – сказал Мазур. – А где все? Что-то тишина вокруг...

– Верочка с Вадимом на пляж пошли. А Костя с Колей – к Гоше, домашнее винцо в который раз пробовать. Вот минут пять, как ушли. Ждали они тебя, ждали... Они тоже поздненько вернулись, но за полночь, а не к утру или там за полдень. Просили, как ты появишься, к ним и идти, – она присмотрелась к Мазуровой правой руке.