– Где был сделан этот снимок?

– Этот – на Крите. Еще до рождения детей. Ты, кажется, сказала, что была в Афинах?

– Недолго. Приехала и сразу уехала.

– Так где ты была в Греции?

– На Крите. На некоторых островах.

– Правда? Мы с Женевьевой целый год прожили на Крите. Ты была в Митилини?

– Да, провела там, по-моему, ночь или две. Но я была там мимоездом.

– Правда это потрясающе? Вдруг ты была там в одно время с нами?

– Такое возможно.

– В каком году ты там была?

– Питер, ты прекратишь пытать девочку? – остановил его Делл, заламывая руки. – Ты же видишь, она голодна, я поставлю, что осталось от рождественского обеда, мы все сядем за стол подкрепиться, и ты тоже можешь сесть с нами.

– Пап, я не голоден, у нас ведь уже был рождественский обед.

– Хорошо, но не надо больше вопросов.

– А тебе не кажется, что для вопросов самое время? Ты понимаешь, что мы должны известить полицию?

Тара встревоженно взглянула на него:

– Это действительно необходимо?

– Еще бы, конечно необходимо! – закричал Питер.

Он объяснил ей, что произошло после того, как она исчезла из их жизни двадцать лет назад. Объяснил, как все боялись самого худшего, – боялись, что ее похитили или убили. Что были организованы обширные поиски. Что соседи и друзья вместе с огромным отрядом полиции искали ее в Аутвудсе и везде, куда, как им казалось, она могла уйти. Что ее фотография появилась во всех местных и некоторых центральных газетах; что ее показали по общенациональному телевидению; что всех склонных к сексуальным преступлениям притащили в полицию для взятия отпечатков пальцев и допросов; что ни одной улики не обнаружили, ни волоска с ее головы; что поиски в конце концов прекратили; что ее мать и отец были убиты горем и так до сих пор не оправились; что он и ее тогдашний приятель Ричи, на которого самого пала тень подозрения, продолжали прочесывать местность месяцы и даже годы после случившегося.

– Водолазы обшаривали пруды и озера, Тара. Это продолжалось целыми днями. Неделями. Да, даже спустя столько времени, думаю, мы должны поставить полицию в известность, не считаешь?

Тара слушала его с мертвенно-бледным лицом.

Внезапно Мэри вскочила с дивана, пузырь со льдом соскользнул на пол.

– Прекрати! Прекрати! Все, что я знаю, – это что Тара вернулась домой на Рождество, это чудо, и я не хочу больше никаких разговоров об этом! Питер, ты можешь остаться и радоваться вместе с нами или убираться к своей семье. И кончим на этом. – С этими словами она рухнула обратно на диван.

– Тебе не надо уходить, – мягко сказала Тара. – Это я должна уйти.

– Нет, – возразил Питер. – Просто…

Он не хотел говорить ничего больше, не в силах придумать, что бы такого сказать, что не было бы воспринято как прямое осуждение возмутительного и до сих пор не объясненного поступка сестры.