|
Вторая ипостась существования, а именно, наше сознание, в свою очередь также приносит нам одни разочарования: мы можем осознавать только ту реальность, что вокруг нас, осознавать лишь себя самих, а значит, наше сознание — это всего-навсего покорная наклейка, которая покорно стыкуется с реальностью. И только третья ипостась существования, дискурс, медиатизация личности позволяет нам вмешаться в нашу судьбу. Она дарит нам театр, сцену, публику; благодаря ней мы провоцируем, разоблачаем, творим, манипулируем сознанием других; лишь от нашего таланта зависит, что будут говорить о нас. Возьми твой случай, к примеру Твое существование в первой ипостаси было банальным пресным эпизодом; твое сознание оказалось полной катастрофой, поскольку было ярким отражением этой пресности; а третья ипостась упиралась в глухую стену, так как ты не мог заставить говорить о себе, поскольку прекрасно осознавал, что собой представляешь. Я же подарил тебе три новых жизни. Новое тело. Новое сознание. Новый дискурс. У тебя уже есть шесть жизней! А чтобы успокоить себя, просто помни, что твое мнение не имеет значения: важна только третья ипостась твоего существования. Главное, что все безустанно говорят о тебе и только о тебе. Благодаря мне ты стал феноменом. Довольствуйся тем, что слышишь о себе, и прекрати копаться в себе.
Когда Зевс-Питер-Лама стоял, разглагольствуя, передо мной, моей радости не было границ. Как же, я — воплощение бесконечного творчества! Я ощущал себя оригинальным, безумно креативным, странным, уникальным, знаменитым. Когда же он покидал меня, моя радость покрывалась трещинами сомнений: а не превратился ли я в обычного монстра? Что осталось во мне человеческого? Не превратись я в Адама бис, останься я прежним, как бы я смотрел на такое чудовищное произведение искусства? Не испытывал бы ужаса перед ним? Или, того хуже, жалости? Теперь я уже каждый день таскал из столовой бутылки со спиртным, а пустые, чтобы замести следы, закапывал в саду. И каждый раз мне требовалось все больше алкоголя, чтобы забыться и отвлечься от своих горестных мыслей. Мелинда больше ко мне не приходила, но присылала своих подружек. Мне доставляли удовольствие лишь первые ночи, когда я мог принимать их любопытство за интерес к моей личности; уже со второй встречи я невероятно скучал, словно меня в наказание заставляли заниматься нелюбимым делом. — Черты твоего лица меняются, — сказал мне однажды мой Благодетель. — Ничего не понимаю… Оно вроде набухло. И твое тело стало каким-то тяжелым. — Но ведь я ем совсем мало за столом. Вы сами это видите. — Да-да, происходит что-то непонятное. Может быть, это последствия перенесенных тобой операций… Однажды утром в мою спальню ворвался краснорожий доктор Фише. В руках он сжимал пробирки с моими анализами. — Он пьет, — заявил с ходу Фише. — Не смешите меня, — ответил Зевс. — Он пьет не больше меня. Пару бокалов шампанского в день. Я сам его угощаю. Еще никогда светское увлечение алкоголем не вело к ожирению. По крайней мере, в наших кругах. — Говорю же вам, он хлещет водку. — Может, подыщете причину получше, Фише! — Что это значит? — Вы пытаетесь что-то скрыть от меня, неправильное обследование после операции, ну, не знаю, или какая-то ошибка, промах, который вы допустили в ходе операции… — Что?! Я допустил ошибку? Я не допускаю ошибок. Никогда. Ни одной жалобы за двадцать лет моей карьеры. — Ну, это объяснимо, вы же режете лишь покойничков. Трупы не подадут на вас в суд. — Я имел в виду свое начальство. Они всегда были довольны моими отчетами. — Знаю-знаю, чистая поэзия. Так или иначе, я вижу, что вы пытаетесь ввести меня в заблуждение, Фише, а потому знайте, что я очень даже могу приостановить переводы денег на ваш счет. |
