Михаил Пришвин. Как заяц сапоги съел
Нынешний председатель колхоза в Меринове Иван Яковлевич – великий мастер подвывать волков. Суеверные люди думают даже, что если нет в округе волков, на его вой приходят и отзываются. В этом охотничьем деле он был учеником известного по всей нашей области мага и волшебника охоты Филата Антоновича Кумачева. Проезжая на днях возле Меринова, мы завернули к председателю чайку попить и кстати узнать, благополучно ли теперь поживает друг наш Филат Антонович. Так пришли мы в избу, поздоровались, сели за стол и, конечно, с охотником то-се про охотничью жизнь: что в начале войны охотничьи ружья почему-то отобрали, а теперь вернули, – не значит ли это, что война скоро кончится. – Вам-то, Иван Яковлевич, – спросили мы, – вернули ваше ружье? – Вернули, – сказал он с горечью, – только поглядите, в каком виде вернули. Мы поглядели на свет стволы – ни одной раковины, и только в левом патроннике две, не имеющие никакого значения царапинки. Ясно было, что царапинки были предлогом, чтобы похвалиться перед нами уходом своим за любимым ружьем. – Такое ружье, – сказал хозяин, – и такое обращенье. – Царапинки не имеют никакого значения. – Вам это царапинки, а мне раны, – ответил хозяин. – Это ружье дорогое, – поддержала мужа жена его Авдотья Ивановна, – это ружье стоит, пожалуй, рублей тысячу двести. – Что-о? – огрызнулся хозяин. Жена поняла по строгому голосу, что ошиблась, и стала заботливо вытаскивать муху из меда. А Иван Яковлевич покачал головой с ехидной улыбкой и сказал своей почтенной и любимой жене, что не бабьему уму судить о таких вещах, как охотничье ружье, и что есть вещи на свете драгоценные, и есть, которым и быть не может никакой цены. – Это ружье, – сказал он значительно, – вещь неоценимая, мне подарил его сам Филат Антонович Кумачев. И тут мы с большой радостью узнали, что не только жив и здоров наш старый друг и охотник, но еще и ведет за собой самый отчаянный партизанский отряд из своих друзей-охотников. – В такие-то годы! – подивились мы. – А что ему годы, – ответил Иван Яковлевич, – на то и есть мужественный человек и герой, чтобы годы свои красить. Не берут его годы. Председатель наклонился в сторону подпечья и сказал туда, в подпечь, тихо и ласково: – Руська, Руська. И как только вымолвил председатель это слово, из-под печи вышел здоровенный матерый заяц-русак. – Вот, товарищи, – сказал Иван Яковлевич, – этот заяц – не простой русак. Прошлый год я поймал его, – был меньше кошки. Держал в кадушке, на капусте вырастил, а когда осенью хотел к празднику зарезать, – что-то в этом зайце мне показалось: пожалел. И вот через этого зайца владею теперь ружьем. – Значит, – сказали мы, – не ружье принесло зайца охотнику, а заяц – ружье. – Кроме шуток, – ответил Иван Яковлевич, – истинно так, через этого зайца именно я свое ружье получил. И рассказал нам историю, как заяц Руська у начальника партизанского отряда Кумачева съел сапоги. Было это на переломе войны, когда немцы подходили к Москве, и их артиллерийские снаряды стали так недалеко ложиться от Меринова, что один попал даже в пруд. В это время отряд Кумачева затаился в лесном овраге, а сам начальник, Филат Антонович, пришел ночевать к своему ученику – председателю Ивану Яковлевичу. – Какой же он стал теперь, Кумачев, в партизанском-то виде? – спросили мы с интересом. |
