Впрочем, многие хоть и соглашались, что президент подразумевал под своим преемником именно Лебедя, не склонны были чересчур серьезно относиться к самому слову «преемник»: подозревали, что Ельцин просто хочет привлечь в союзники политика, который скорее всего — это уже видно — наберет в первом туре достаточно много голосов, окажется на четвертом, а может быть, и на третьем месте. Если во втором туре образуется связка Ельцин — Лебедь, она вполне может перевесить другую вполне вероятную связку — Зюганов — Жириновский.

Версию о том, что своим преемником действующий президент числит именно его, охотно подхватил и сам Лебедь. Опуская бюллетень в урну 16-го числа, он так прокомментировал екатеринбургский пассаж Ельцина о престолонаследнике: «Я имею сильное подозрение, что это я».

Стоит также отметить еще два любопытных заявления, сделанных генералом там же. Первое — насчет возможной фальсификации выборов: «Мы — страна неустоявшейся демократии, у нас фальсификация неизбежна. Она будет, но маленькая, цивилизованная — четыре процента».

Второе заявление — опять насчет «жесткой руки», насчет Пиночета (этот крест в те дни Лебедю постоянно приходилось тащить). Генерал в очередной раз отверг аналогию между ним и бывшим чилийским диктатором, как и вообще возможность установления в стране жесткого режима на манер пиночетовского: «Россия все свои жесткие режимы пережила и очень дорого за это заплатила. Никаких жестких режимов — только человеческий». По словам Лебедя, чтобы установить порядок в стране, необходимо, чтобы «государство забрало у бандитов и чиновников зря отданные им функции». «Построить рай невозможно, но не допустить ада — следует обязательно».

Как всегда, генерал сыпал неотразимыми афоризмами.

По мере того, как становилось ясно, что в первом туре Лебедь действительно выйдет на третье место, слова Ельцина о преемнике (имея в виду генерала) представлялись все менее фантастичными, все более вытекающими из трезвой оценки реальности. Уже вечером 16-го, когда выборы еще продолжались, один из ведущих сотрудников аналитической группы Чубайса политолог Вячеслав Никонов заявил корреспонденту ИТАР-ТАСС: «Третье место в ходе сегодняшнего голосования действительно станет серьезной заявкой на президентство в 2000 году… Если его займет Александр Лебедь, это подтвердит намек Бориса Ельцина на то, что он уже знает, кто будет президентом на следующих выборах».

Этой все более проявляющейся ясности насчет того, кто станет третьим, разумеется, соответствовало все более возрастающее уныние в лагере «Яблока» (именно его лидер больше других претендовал на бронзовый приз). В то время как результат Явлинского — «восемь плюс-минус два процента» — был здесь вполне ожидаем, «рывок на выборах Александра Лебедя», как сказал член «яблочной» думской фракции Алексей Захаров, для многих «стал полной неожиданностью».

«Я выбираю новую идею»

Неизбежен ли был союз Лебедя с Ельциным перед вторым туром? Думаю, скорее да, чем нет. Формы этого союза могли быть разные. Но поскольку люди, близко знавшие генерала, отзывались о нем как о человеке принципов, по этим принципам и можно было судить, каков окажется его выбор. Сам Лебедь несколько позже так этот выбор объяснил: «У нас есть две идеи: есть старая, потасканная, изжившая себя, стоившая нам очень большой крови, бесчисленных страданий и жертв, идея; есть новая идея — идея, к сожалению, на сегодняшний день очень скверно реализуемая, но она есть.