Александр Николаевич Афанасьев. Каков я
Внимание! Сказка не предназначена для детей.
В некотором царстве, в некотором государстве, жил-был мужик, такой плутоватый, что Боже упаси! Стибрил где-то сотню рублей и убежал из своей деревни; шёл-шёл и выпросился переночевать у попа. — Ступай, — говорит поп, — ты у нас места не пролежишь. Пришёл мужик, разделся, лёг на лавке. Вздумалось ему пересчитать деньги, вынул и давай считать. Поп увидал, что мужик считает деньги — а они на это чутки, и думает: — Ишь, ходит оборванцем, а дeнег какая пропасть! Дай-ка напою его пьяным да и оберу! Вот поп, немного погодя, пошёл к мужику и говорит: — Пойдём, свет, с нами ужинать! Мужик обрадовался: — Спасибо, батюшка! Сели ужинать, поп поставил вино и давай его наливать, так потчует, просто отдыха не даёт. Мужик напился пьян и свалился под пол. Поп сейчас вытащил у него из кармана деньги, припрятал к себе, а мужика уложил на лавку. Наутро проснулся мужик — глядь, а в кармане пусто. Смекнул, в чём дело, да что возьмёшь. Коли просить на попа, так станут спрашивать: откуда деньги взял, да сам отколь пришёл. Ещё беды наживёшь! Так мужик и ушёл. Таскался кое-где месяц, и другой, и третий — а там и думает себе: — Чай, поп теперь меня подзабыл. Оденусь-ка так, чтобы не признал меня, да пойду к нему за старое отплатить. Пришёл к попу в избу, а попа на ту пору дома не случилось, одна попадья сидела. — Пусти, матушка, переночевать к себе! — Пожалуй, иди! Он вошёл в избу и уселся на лавке. — Как тебя зовут, свет? Откуда идёшь? — Какофием, матушка, иду издалеча на богомолье. На столе к попа лежала книга. Вот мужик взял, переворачивает листы да губами бормочет — будто читает. А потом как заплачет. Попадья спрашивает: — О чём, свет, плачешь? — Как мне не плакать! В Святом-то Писании писано, что кому за какие грехи будет, а мы грешные столько творим нечестивого, что не ведаю, матушка, как ещё Бог грехам-то терпит? — А ты, свет, научен грамоте? — А как же, матушка, насчёт этого дела не обижен от Бога! — А петь по-дьячковски умеешь? — Умею, матушка, умею; с малых лет учился, весь церковный устав знаю. — А у нас, свет, дьячка нету, уехал отца хоронит: не поможешь ли завтра батьке обедню отслужить? — Хорошо, матушка! Отчего не помочь? Приехал поп, попадья ему всё рассказала. Поп тому и рад, угостил мужика как можно лучше. Наутро пришёл с мужиком в церковь и начал служить обедню. Только мужик стоит на клиросе и молчит себе. Поп закричит на него: — Что же ты стоишь молча, не поёшь? А мужик ему: — Пожалуй, я и сяду, коли стоять не велишь! И сел на жопу. Поп опять кричит: — Что же ты сидишь, не поёшь? — Пожалуй, я и лягу. И развалился на полу. Поп подошёл и вытурил его из церкви, а сам остался обедню доканчивать. Мужик пришёл к попу на двор. Попадья спрашивает: — Что, отслужили обедню? — Отслужили, матушка! — А где ж батька? — Он в церкви остался — надо хоронить покойника, а меня послал к тебе взять новой тулуп, сукном крытой, да бобровую шапку: идти далеко, дак он хочет потеплее одеться! Попадья пошла за тулупом и шапкою, а мужик зашёл за избу, снял свою шапку, насрал полную и положил её на лавку, а сам взял поповский тулуп с бобровою шапкой и драла. Поп отслужил обедню и приходит домой; попадья увидала, что он в старом тулупе, и спрашивает: — А где же новой тулуп-то? — Какой? Ну, рассказали друг другу про мужика и узнали, что мужик их обманул. |
