Возможно, кого-нибудь шокирует поведение гостей замка Шаузель, пирующих чуть ли не на костях хозяев. Но во-первых, благородный Антуан был жив, хотя и тронулся умом, а во-вторых, в средневековую эпоху хмельной пир после кровавой драмы был столь же обыденным явлением, как в наши дни поздний ужин после голливудского фильма ужасов. И в том, и в другом случае пережитый страх способствует выделению желудочного сока.

– Возможно, сир де Руж назовет нам имя прекрасной дамы, которая прислала ему письмо с просьбой о свидании.

– Какая еще дама? – удивился я, глядя на порозовевшую то ли от выпитого вина, то ли от затаенной ревности Маргариту. Про письмо я, честно говоря, уже забыл, увлеченный беседой, но благодаря дорогой женушке вспомнил. Письмо было написано на бумаге, что само по себе было странно, ибо этот привычный для нас писчий материал в Апландии большая редкость. Здесь предпочитают по старинке марать пергамент. Да и грамотных людей среди местных феодалов раз два и обчелся. Дабы не вступать в конфликт с Маргаритой я протянул ей листок бумаги, забыв, что моя драгоценная половина ни в школе, ни в гимназии не обучалась. Письмо перехватил менестрель де Перрон, который на мою беду научился грамоте у монахов, он и зачитал его содержание вслух публике, сгорающей от любопытства:

– Сиру Вадимиру де Ружу барону де Френу. Встретимся на Калиновом мосту, дорогой папа. Твой непобедимый и сияющий сын Аполлон Гиперборейский.

– Мама дорогая, – прошептал побелевшими губами сидевший неподалеку от меня Сенечка-Мордред, уцелевший во время адского загула монстров.

– Я так и знала, – в сердцах воскликнула Маргарита.

– Эй, любезный, – окликнул я слугу, скромно стоящего у входа, – кто передал тебе это письмо?

– Молодой человек лет двадцати, сир. Он назвал себя вашим сыном.

– А ты ничего не напутал, – рыкнул на затрепетавшего слугу де Меласс.

– Никак нет, сир.

– Это глупая шутка, – махнул рукой менестрель де Перрон. – Сиру Вадимиру едва исполнилось тридцать лет, откуда же взяться двадцатилетнему сыну.

Мне оставалось только поблагодарить монахов, научивших Бернара де Перрона не только писать, но и считать. Вдохновленная его примером, благородная Маргарита тоже произвела в уме несложные подсчеты и слегка успокоилась. Во всяком случае, красные пятна с ее прелестных щечек исчезли, а глаза перестали прожигать мою богатырскую грудь в области сердца. Ожидаемый скандал к большому разочарованию благородной публики так и не состоялся. Впрочем, рыцари и дамы недолго пребывали в расстроенных чувствах, и пир покатился к закономерному финалу.

– Не нравится мне это письмо, – сказал Марк, когда мы с ним вышли на террасу.

Мне тоже многое в этом замке не нравился, а потом, я никак не мог взять в толк, о каком Калиновом мосте идет речь.

– Ты что же сказок в детстве не читал, Вадим? – удивился Ключевский.

– Я читал Жюля Верна.

– Калинов мост– это место где Иван Быкович или Иван Сучич встречаются с драконами. Драконов они убивают, сначала трехглавого, потом шестиглавого и затем девятиглавого, но далее им приходится вступать в переговоры с папой и мамой поверженных врагов. Мамой драконов оказывается, естественно, баба Яга, а папой волосатое чудище с такими чудовищными веками, что их приходиться поднимать с помощью вил. Зато взгляд этого волосатого папы убивает неосторожного оппонента, вздумавшего вступить с ним в дискуссию. Так вот если верить компетентным источником в роли главного чудища в этой сказки выступает сам бог Велес.

– А почему у главных героев такие странные я бы даже сказал непристойные прозвища?

– Потому что Ивана Быковича рожает корова, а Ивана Сучича собака.