|
Филошат, подумайте о том, что рука, пишущая эти слова, вся в шрамах от оков, ее отягощающих… Бог наказал меня; но что я сделал жестоким людям, которые меня преследуют? Какое право они имеют допрашивать слугу Всевышнего? Они спрашивают меня, каковы доказательства моей миссии: мои свидетели — чудеса; мои защитники — мои добродетели, непорочная жизнь, чистое сердце; что я говорю, разве есть у меня еще право жаловаться? Я заговорил. Всевышний отдал меня, лишенного сил и могущества, во власть беснований алчного фанатизма. Рука, которая раньше могла уничтожить целую армию, сегодня с трудом может поднять цепи, ее тяготящие.
Я заблуждаюсь, я должен быть благодарен вечной справедливости, мстительный бог простил своего кающегося сына. Дух воздуха проник сквозь стены, отделяющие меня от мира, осиянного светом; он явился передо мной и определил срок моего заточения. Через два года мои несчастья окончатся; мои палачи, войдя в мою темницу, найдут ее пустой; и вскоре, очищенный четырьмя элементами, чистый, как дух огня, я вернусь в славную когорту, куда я был поднят Божественной добротой, но как далек еще этот срок! Какими долгими два года кажутся тому, кто проводит их в страданиях и унижениях! Мои преследователи, не удовлетворенные тем, что подвергли меня самым жутким мучениям, применили более верные и более отвратительные средства; они обрушили бесчестье на мою голову; они опозорили мое имя. Дети, случайно приблизившись к стенам моей тюрьмы, в испуге пятятся; они боятся, что сквозь узкое отверстие, пропускающее, словно с сожалением, луч света в мою темницу, просочатся смертоносные испарения. О Филошат! Это самый жесткий удар, который они только могли мне нанести… Я еще не знаю, смогу ли я передать вам это послание… Трудности, которые мне встретятся при попытке передать его из этой юдоли страданий на волю, я оцениваю по тем, которые пришлось преодолеть, чтобы его закончить. Лишенный всякой помощи, я сам сделал все, что мне было нужно. Огонь моей лампы, несколько монет и немного химических веществ, ускользнувших от пристального взгляда моих палачей, позволили мне изготовить краски, украшающие этот плод досуга узника. Воспользуйтесь указаниями вашего несчастного друга, они столь ясны, что заставляют меня опасаться, предполагая, что это писание может попасть в другие руки, а не в ваши; помните только, что все должно послужить вам. Одна только строка, плохо объясненная, один пропущенный знак помешает вам приподнять завесу, которой рука Создателя укрыла Сфинкса. Прощайте, Филошат; не жалейте обо мне; милосердие Всевышнего равно его справедливости. На первой же тайной ассамблее вы вновь увидите вашего друга. Приветствую вас в Боге. Очень скоро я поцелую моего брата с миром». Мы позволили себе полностью процитировать три страницы, предваряющие загадочный Труаский манускрипт под названием «Святейшая Тринософия». В качестве пояснения, что это за рукопись, приведем строки английского теософа Мэнли Палмера Холла, который в 30-х годах XX века выпустил как приложение к издававшемуся в Адьяре Международным теософским обществом альманаху «Феникс» текст ее французского оригинала с репринтным воспроизведением заставок, виньеток, иллюстраций и инициалов, украшавших этот оригинал, с параллельным переводом на английский язык, снабженным ценнейшими справочными материалами об истории рукописи и ее авторстве, комментариями и толкованием текстов, а также выполненной ученым-специалистом расшифровкой вставок на древних и редких языках. М.-П. Холл пишет: «Представленная в этой книге первая публикация и перевод (на английский язык) „Святейшей Тринософии“ является первой возможностью получить в свое распоряжение труд, отображающий в привычно завуалированной и символической манере эзотерические учения Сен-Жермена и его учеников. „Святейшая Тринософия“ — это рукопись с шифром MS 2400 во Французской библиотеке в Труа (Troyes). |
