— У этой пустыни, — продолжал Крокер, — есть свои секреты. Человек готов многое отдать, чтобы кое-какие из них разгадать… Ты никогда не думал об Эллисоне? Мне кажется, он был одержим какой-то идеей. Если бы нам с тобой стало известно, что у него на уме, мы бы могли стать обладателями кругленькой суммы. Если он не был гениальным солдатом, значит…

— Что навело тебя на эту мысль? — перебил его Каллаген.

— Да перестань ты! Как будто не знаешь, что в армии нет секретов. В любой сплетне всегда есть доля истины. Сомнения нет в том, что Эллисон был офицером, но вряд ли он прибыл сюда, чтобы заменить прежнего старого командира. Он понимал, пройдет пара месяцев, прежде чем кто-то догадается, кто он есть на самом деле, а тем временем он сможет вполне на законных основаниях продолжать патрулировать по пустыне в сопровождении солдат и выискивать то, что ему нужно. И не нужно беспокоиться об индейцах…

— Он совершил ошибку, не так ли? Приходит час, когда даже армия не может защитить человека.

— Ты веришь этому? Считаешь, что человеку суждено умереть в определенное время и в определенном месте?

Каллаген пожал плечами.

— Нет, не считаю. Просто к слову пришлось. Обычно человек умирает, когда перестает быть осторожным, Крокер.

Крокер засмеялся, хотя не видел в этом ничего смешного.

— Как хочешь. Единственная проблема состоит в том, что, думаю, ты в курсе, чего хотел лейтенант. Если ты хочешь того же самого, я постоянно буду у тебя на хвосте.

— Единственное, чего я хочу, это получить свои документы и с первым же обозом или товарным поездом уехать в Лос-Анджелес.

Крокер уставился на него, не веря своим ушам, потом фыркнул и пошел прочь.

Каллагена раздражали загадки. Всегда можно найти ответ на вопрос, если четко излагать свои мысли. Сложность состоит в том, что когда приходится иметь дело с целым рядом незначительных данных, на них трудно опираться и делать какие-то выводы, тем более что все они — лишь предположения. У него есть карта, конечно… правильнее сказать, была. Он отправил ее по адресу вместе с другими вещами Эллисона. А то, что у него осталась копия, никого не касается.

Жизнь в лагере продолжала идти своим чередом. Каллаген с нетерпением ожидал увольнения. Он редко встречался с Сайксом. Майор Сайкс изучал рапорты, но в них не находил ничего, что могло бы его заинтересовать.

Ему не попадался отчет о крупном нападении индейцев. В отчетах говорилось о продолжающейся тревоге, молниеносных атаках, конокрадстве и выстрелах из укрытия, но нигде не упоминалось ни единой попытки индейцев завязать настоящее сражение. Записи только высветили еще одну проблему в выполнении воинских обязанностей: на военных позициях в пустыне хромала дисциплина, и нередким явлением стало дезертирство.

Жаркая летом, холодная и ветреная зимой, пустыня ничем не могла соблазнить солдата. Ближе Сан-Бернардино и Лос-Анджелеса здесь не было других городов, куда бы солдат мог пойти в увольнение, но чтобы добраться до них, нужно было потратить на дорогу довольно продолжительное время.

Он заметил про себя, что отчеты капитана Хилла написаны лаконично и по существу, но в них были заметки, касающиеся тактики, веры индейцев, источников питания, методов рыбной ловли и всякой другой всячины. Несмотря на свои принципы, Сайкс находил все это интересным. Капитан Хилл определенно был наблюдательным человеком. Хотя он никогда не служил под командованием генерала Кука, он понимал, что эту черту характера генерал хотел бы видеть у всех своих офицеров. Генерал считал, что врага нужно понять. Сайкс не был уверен, что полностью согласен с такой позицией, но кое-что может оказаться весьма полезным, когда он решит перекрыть источники добывания пищи и, таким образом, прибрать индейцев к рукам.