– С помощью машин?

– У меня их нет.

– Ваш сад велик?

Льинь Диегонь назвал цифру, соответствующую квадратному километру.

– Такая площадь должна отнимать много времени. Например, поливка…

– Этим мне незачем заниматься. Когда саду нужна поливка, я сообщаю на станцию, и мне дают дождь.

– Я забыл об этом, – сказал Синяев. – Но уход за деревьями?

– Справляюсь, – коротко ответил каллистянин.

– А уборка урожая?

– Ее производят другие. Фрукты увозят.

– Кто?

– Не знаю. Мое дело сообщить, что время уборки наступило, а кто прилетит за фруктами, – зачем мне это знать?

Диегонь говорил как будто недовольным тоном. Можно было подумать, что вопросы ему неприятны. Но ни Широкову, ни Синяеву такая мысль даже не пришла в голову. Они очень хорошо знали, что если бы Диегонь не хотел говорить с ними, то сказал бы об этом не задумываясь.

– Как вы работаете? – спросил Широков. – Я говорю о вашей основной работе.

Как по волшебству, выражение лица хозяина изменилось при этом вопросе. Он оживился, и в тоне ответа уже нельзя было заподозрить скуки.

– Вероятно, вы подразумеваете не как, а над чем я работаю? Вот смотрите!

Он подошел к чему‑то, стоявшему посередине мастерской, и откинул темное покрывало.

– Обычно я не показываю свою работу до ее завершения. Но вам могу показать.

Это была огромная картина, но выполненная не кистью, а резцом по материалу, похожему на мрамор бледно‑розового цвета. Скульптура изображала лес на берегу реки. Очевидно, Диегонь пользовался красками или чем‑то другим, потому что вода в реке была окрашена в естественный цвет и так прозрачна, что можно было видеть камни на дне. Деревья были еще едва намечены. Мастерство исполнения было высоким.

– Куда предназначается эта скульптура? – спросил Синяев.

– Пока никуда. Но если она понравится, то ею украсят какое‑нибудь здание или комнату в детском городе.

– Я думаю, что она не может не понравиться, – сказал Широков. – Это очень красиво.

– Благодарю вас, – сказал Диегонь. – Но судить еще рано.

Он снова закрыл свою работу и подошел к экрану.

– А вы занимаетесь скульптурными портретами?

– Иногда. Но это не моя специальность. Я люблю изображать природу. – Он обернулся, словно ища что‑то. – Вот, например!

Перед экраном появился небольшой бюст из черного камня. Он изображал несомненно Дьеньи, но только в детском возрасте.

– Узнаете? – спросил Диегонь.

– Да, конечно. Очень хорошо выполнено. Художник пренебрежительно махнул рукой.

– Это не искусство, – сказал он. – Подобный портрет можно изготовить за один час. Если хотите, я покажу вам, как это делается.

Разумеется, Широков и Синяев тотчас же выразили свое согласие.

Диегонь пододвинул к экрану небольшую машину. Она была на маленьких колесиках и легко передвигалась. По внешнему виду это был прямоугольный ящик.

Художник пристально всмотрелся в лицо гостей Каллисто.

– Ваша голова, – обратился он к Синяеву, – труднее, чем у вашего товарища. Поэтому, если не возражаете, я изготовлю ваш портрет.

– Конечно не возражаю, – ответил Синяев. И вот меньше чем за час была создана из белого камня голова Синяева. Каллистянский скульптор действовал совсем не так, как обычно работают скульпторы. Вложив кусок камня в машину, он затем на плотных листах нарисовал голову Георгия Николаевича с трех сторон и вложил эти листы в ту же машину.