– Какой?

– Нашей!!!

Я схватила трубку и моментально услышала рыдающий голос Алены Мамонтовой.

– Господи, горе какое, горе какое! Лампа, вы держитесь. Хочешь приеду?

– Зачем? – я решила внести ясность.

– Ну помочь, поминки, посуда, блинов напечь, сковородки помыть, – зачастила Алена, – когда хороним?

– Кого?

– Лизоньку.

– Какую?

Алена на секунду замолчала, потом голосом, полным сочувствия, продолжила:

– Понимаю, тебе плохо, но…

– Если имеешь в виду нашу Лизавету, – перебила я глупую Мамонтову, – то девочка живехонька‑здоровехонька, позавчера уехала на дачу к своей подружке на неделю, час тому назад я с ней разговаривала по телефону.

– Да? – растерянно протянула Алена. – Ну и ну…

– С чего тебе в голову пришло, что Лизавета скончалась? – обозлилась я.

– Э… а… у, – стала издавать нечленораздельные звуки Алена.

Я швырнула трубку на диван и с чувством произнесла:

– Дура! Недаром от нее два мужа сбежали.

– Идиотка! – подхватил Кирюшка. – Вот уж придумала так придумала.

– Балда! – я никак не могла прийти в себя.

– Балбеска стоеросовая, – охотно согласился Кирюшка.

Во мне внезапно вновь проснулся педагог.

– Нехорошо так говорить, некрасиво!

Кирик склонил голову набок.

– Ну согласись, она кретинка!

Пару секунд во мне боролись Макаренко и возмущенный обыватель. Наконец второй одержал верх.

– Кретинка! Жуткая! Тупее не бывает!

Кирюшка захихикал.

– Ты, Лампудель, не говори так о взрослых, это неприлично! Странно, что родители тебе в свое время не объяснили, как следует себя вести!

Я хотела треснуть его газетой по лбу, но тут вновь ожил телефон.

– Небось опять она, – покачал головой Кирюшка. – Ну, сейчас все скажу!

Я выхватила у мальчика из рук трубку.

– Не надо, лучше сама ей врежу.

Но из трубки послышался тихий голосок Тани Водопьяновой.

– Добрый вечер, Лампуша.

– Здравствуй.

– И как вы?

– Ничего, спасибо, а ты?

– Да у нас все в порядке, – напряженно ответила Танечка и замолчала.

Послушав пару секунд тишину, я вздохнула.

– Ты чего звонишь?

– Когда похороны? – выдавила из себя Водопьянова.

Я почувствовала легкое головокружение, но все же решила уточнить:

– Чьи?

– Лизины.

Так, весь мир решил сойти с ума! Спокойной, рассудительной Танечке Водопьяновой пришла в голову точь‑в‑точь такая же идиотская шутка, как кретинке Мамонтовой.

– Лиза, – четко выговаривая слова, сообщила я, – чувствует себя просто великолепно и на тот свет собирается лет через девяносто, а то и позже. У нее стопроцентное здоровье и чудесное расположение духа.

– Ага, – забубнила Таня, – ага, ага… Значит, она не умерла? Ошибочка вышла?

Я снова швырнула трубку в кресло, но промахнулась, и она шлепнулась на ковер.

– Сейчас кто? – поинтересовался Кирюшка.

– Теперь Водопьянова спрашивает про похороны Лизаветы, – растерянно ответила я.

– Ошизеть!

– Полностью с тобой согласна!

Телефон вновь ожил.