— Наконецъ-то! но почему?

— Да какъ тебѣ это сказать? ну, просто нелѣпо и глупо устроено! ну, совсѣмъ глупо! — убѣжденно отвѣтилъ Александръ Львовичъ: всѣ эти поселяне, во-первыхъ, никуда негодные солдаты, а во-вторыхъ, внѣ фронта, постоянно недовольные крестьяне…. оттого и бунты….

Проговоривъ это, Александръ Львовичъ, сопя и сердито бурча себѣ подъ носъ, пересѣлъ въ глубь комнаты, на другой диванъ и, какъ бы рѣшивъ болѣе не спорить, закрылъ глаза.

Шли пренія о новомъ предметѣ. Сильно горячился Орловъ. Ему возражалъ Якушкинъ.

— Такъ какъ, по слухамъ, предполагаютъ закрыть массонскія и другія тайныя, благотворительныя общества, — сказалъ Орловъ: я прошу слова и предлагаю вопросъ: на сколько умѣстна и нужна эта мѣра? и можетъ-ли самый способный, благомыслящій чиновникъ замѣнить, въ смыслѣ общей пользы, частнаго, свободнаго дѣятеля?

— Парадоксъ! — произнесъ, очевидно условно, Якушкинъ.

— Далеко не парадоксъ, — возразилъ Муравьевъ: понятія народа грубы; насилія всякаго рода, продажность судей, воровство и грабительство снизу до верху и общая нравственная тьма, развѣ это не возмутительно?

— У насъ, кто смѣлъ, грабитъ, кто не смѣлъ, крадетъ, — сказалъ Василій Львовичъ.

— Отслужили когда-то честную службу массоны, — произнесъ Волконскій: но ихъ ученіе перешло въ нѣчто низшее нашего вѣка, въ мистицизмъ. Волтерьянство предковъ замѣнилось исканіемъ всемірной, слѣдовательно, опять не нашей, не насущной, истины. А время не ждетъ.

— Именно такъ, — сказалъ Василій Львовичъ: намъ надо отплатить низшимъ, страждущимъ слоямъ за все, что мы черезъ нихъ имѣемъ, за наше богатство, почести, образованіе, за превосходство во всемъ….

— Такъ, такъ! — отозвались голоса.

— Поэтому-то и въ виду нашихъ просвѣщенныхъ сосѣдей — нѣмцевъ, — произнесъ Орловъ: цѣня усилія и труды высоко-рыцарскаго общества Тугендбундъ, этого борца за права человѣчества, я, господа, предлагаю вопросъ: на сколько было бы полезно и у насъ учрежденіе подобнаго… тайнаго общества?

Всѣ на мгновеніе замолчали. Старшій Давыдовъ раскрылъ глаза. Пушкинъ сидѣлъ блѣдный, взволнованный. Мишель отиралъ смущенное, раскраснѣвшееся лицо.

— Какія цѣли этого общества? — спросилъ, взглянувъ на Волконскаго, Якушкинъ.

— Благотворительность, въ самыхъ широкихъ размѣрахъ, — отвѣтилъ Орловъ: ну, просвѣщеніе ближнихъ, облагороженіе службы на всѣхъ жизненныхъ ступеняхъ.

— Разумѣется, такое общество полезно! — сказалъ Василій Львовичъ.

Его поддержалъ Охотниковъ.

— О, еще бы! и скорѣе, господа! — съ жаромъ отозвался Пушкинъ: не откладывайте! при избыткѣ силъ, при глухой и ничтожной нашей обстановкѣ…. да это будетъ кладъ….

— Патріоты, члены такого общества, — прибавилъ младшій Давыдовъ: обновятъ заглохшую жизнь, укрѣпятъ, зажгутъ любовь къ родинѣ у всѣхъ….

— Я противъ тайныхъ обществъ, — сказалъ, какъ-бы дождавшись своей очереди, Якушкинъ.

— Почему? — удивились нѣкоторые.

— Да очень просто, — продолжалъ Якушкинъ: буду говорить откровенно…. Всѣ тайныя общества у насъ вскорѣ будутъ запрещены, а это, по существу своихъ цѣлей, высокихъ и сокровенныхъ, не можетъ быть явнымъ…. И потому, вы меня поймете, — учреждать такое общество, — значитъ прямо идти подъ грозный отвѣтъ Аракчееву….

— Не боюсь я вашего сатрапа! — запальчиво крикнулъ Пушкинъ: ученикъ Лагарпа, ставъ императоромъ Европы, не переставалъ быть нашимъ царемъ….