Кожаные ремни перехватили обе его руки, затем ноги, затем широкая полоса легла на лоб – чтобы, не дай Бог, во время конвульсий казнимый не повредил голову. Готово. Полный порядок. Ничто не должно нарушить картину безупречного, высокоморального убийства.

Пятясь, охранники выбрались из Камеры, гордые сознанием исполненного долга.

Адам посмотрел на деда. Их взгляды встретились, и Сэм тут же прикрыл глаза.

Полковник что-то прошептал врачу, тот подошел к деревянному креслу и пластырем закрепил на груди Кэйхолла тонкий проводок с электродом.

Сделав шаг к дверце восьмигранника, Лукас Манн развернул сложенный пополам лист.

– Сэм, по закону я должен зачитать тебе приговор.

– Тогда поспеши, – произнес Кэйхолл, почти не разжимая губ.

– В соответствии с вердиктом, вынесенным жюри присяжных округа Вашингтон 14 февраля 1981 года, вы приговорены к смертной казни в газовой камере тюрьмы Парчман, штат Миссисипи. Да упокоит Господь вашу душу.

В полной тишине Манн снял трубку ближайшего из двух установленных на стене Камеры телефонов и связался с секретаршей. “Никаких распоряжений об отсрочке не поступало”, – ответила та. Второй аппарат напрямую соединял Камеру с офисом генерального прокурора. Аппарат молчал. Начинался новый день, среда, 8 августа. Тридцать секунд первого.

– Без перемен, – сообщил Лукас Манн Надженту.

Негромкая фраза эхом отразилась от стен Камеры. В последний раз Адам бросил взгляд на деда. Кулаки Сэма были сжаты, глаза закрыты, губы едва заметно двигались, беззвучно выговаривая слова молитвы.

– Можно продолжать? – спросил полковник.

– Да. – В голосе Манна звучала горечь. Наджент приблизился к металлической дверце.

– Последнее слово, Сэм?

– Его не будет. Выстави отсюда Адама.

– Хорошо.

Полковник медленно закрыл дверцу. Толстая резиновая прокладка не позволила ей лязгнуть. Кэйхолл поджал губы. Ну же, быстрее!

Следом за Лукасом Манном Адам покинул Камеру. Исполнитель уже протягивал руку к рычагу. Подался вперед, чтобы ничего не упустить, его ассистент. Едва заметно раскачивались, выбирая точку обзора, двое охранников. Вместе с врачом отступил к стене Наджент.

Царившая на улице духота показалась Адаму блаженной прохладой. Подойдя к фургону, он уперся головой в матовое стекло бокового окна.

– С вами все в порядке? – спросил Манн.

– Нет.

– Попробуйте собраться с духом.

– У вас нет желания вернуться?

– Я присутствовал на четырех казнях. Хватит. Эта – самая трудная.

Адам посмотрел на белую дверь в кирпичной стене. Возле нее курили и перешептывались с охраной водители мини-автобусов.

– Я бы уехал, – сказал он, боясь, что потеряет сознание.

– За мной.

Лукас за локоть подвел Адама к автобусу, бросил короткую фразу водителям. Один из них уселся за руль, раскрыл дверцы, и оба забрались в салон.

Перед глазами Адама возникло лицо деда: вот он судорожно хватает ртом обжигающий легкие воздух, пытаясь вздохнуть как можно глубже, пытаясь отключиться.

Из глаз брызнули слезы. Развернувшись, автобус тронулся с места. Горло Адама перехватил спазм. Святый Боже, спеленутый ремнями, дед напоминал жертвенное животное. Для чего девять с половиной лет он, хватаясь руками за прутья решетки, ловил миг, чтобы увидеть краешек луны?

Адам оплакивал Сэма, страшную историю семейства Кэйхоллов и себя самого, не сумевшего остановить это безумие.

– Жаль, искренне жаль, – два или три раза повторил Лукас, сочувственно похлопывая его по плечу.

Автобус остановился.

– Где ваша машина?

Стоянка была заполнена автомобилями.