Ирландец ухмыльнулся и погрозил Фросту сухим, закаленным в боях кулаком.

— Тебя, кстати, собрались навестить. На пару…

— Кто?

— Имей терпение.

Ирландец поднялся и отступил.

Только теперь Фрост окончательно понял, что лежит на сложенных вчетверо походных одеялах, что слева трещит костер, и в воздухе витает аромат свежезаваренного кофе. Элизабет поднялась с корточек, подошла к Кевину. Вместе с мальчиком они уселись на траву подле Фроста.

— Хэнк!

— Угу. Что, сынок?

Фрост легко и непринужденно вымолвил словечко, напрочь отсутствовавшее в повседневном его лексиконе, и даже не удивился этому.

— Я… Э-э-э…

— Э-э-э! Бэ-э-э! Хочешь сказать, как ты меня любишь и обожаешь? Так что ли?

Кевин вспыхнул и неловко потупился.

— Ежели так, сделай мне маленькое, но важное одолжение.

— Да, Хэнк?

— Вон, видишь, стоит дядюшка Майкл?

Кевин кивнул.

— Подойди к нему, и как можно сильнее двинь коленом по заднице…

Мальчик рассмеялся и отбежал прочь.

— Тебе хоть немножко лучше, Фрост?

В голосе Элизабет звучала искренняя, сдерживаемая тревога. Фрост мысленно расцеловал подругу.

— Мне бывало неизмеримо хуже, родная. Как видишь, до сих пор жив, и бью хвостом.

— Как я гордилась тобою прошлой ночью! Как невыносимо боялась за тебя — и как гордилась! Веришь?

Фрост покосился, увидел сияющие глаза молодой женщины и поверил.

Артерии уцелели, сообщила Элизабет. Кровотечение остановилось полностью. Требовались покой и сносное питание. Добывать последнее вызвался Майк О’Хара.

— Слушай, маэстро, — возразил Фрост. — Покой можно получить и лежа в удобной лодке. А ежели берешься откормить меня перед грядущим боксерским матчем, то лучше не олешков стреляй, а рыбешек лови. Тоже вкусно…

Встречные возражения, приведенные О’Харой, были столь оживленны и выразительны, что Элизабет зажала уши и поспешила увлечь Кевина в чащу леса.

Но доводы Фроста все же перевесили.

Уничтоженный отряд, безусловно, был только частью большой террористической группы. Не встретив похитителей в условленном месте, их приятели немедля пустятся на розыски, а отыскав главных виновников лесного сражения, не станут закатывать в их честь праздничного обеда.

К тому же, хоть израильтяне и были союзниками, но полностью сбрасывать со счетов семерых мужчин и одну женщину, готовых сперва стрелять, а уж после — рассуждать, не стоило. Равно как и связываться с ними.

О’Хара отправился исследовать разгромленный бивуак и доложил:

— Дано: убитых израильтян — ноль целых, ноль десятых. Убитые террористы: на берегу — три целых, пять десятых. Еще три целых относим на счет кораблекрушения в речных порогах. Итого: семь целых. Поскольку даже здесь их заведомо было больше, резонно предположить: наши израильские приятели сосредоточенно преследуют и выводят в расход остальных. Решение задачи: капитан Фрост глаголет истину, следует уносить ноги.

— Что за дикая математика? — осведомился Фрост. — Во-первых, когда это шесть и пять десятых составляли в итоге сложения семь целых? А во-вторых, откуда вообще взялись десятые, и что означает вся эта чушь?

О’Хара покосился. Элизабет и Кевин стояли поодаль.

— Один из убитых террористов рухнул прямиком в горящий костер, — сообщил ирландец. — Осталось от бедняги примерно пять десятых… Но истинная сумма неприятельских потерь составляет, вопреки формальному исчислению, ровно семь единиц.