— Хорошо. — Гант улыбнулся. — Джоан, у нас будет клевое партнерство, вот увидишь.

— Сомневаюсь, — ответила Джоан. — Сильно сомневаюсь. Такого еще не было, чтобы сделка с дьяволом оказалась клевой. Что-то мне подсказывает, что я буду сильно наказана еще до того, как мне удастся из всего этого выпутаться.

Единственный памятник Доналду Трампу в Атлантик-Сити представлял собой ряд мемориальных игральных автоматов на вокзале «транзитных молний». Всего их было семь, и стояли они под стенкой между двумя дверьми со знаками М и Ж; а над ними в рамочках красовались газетные заголовки, описывающие ключевые моменты заката карьеры Трампа — например, как сровняли с землей громадное казино «Тадж-Махал» и собственно смерть Трампа: погиб он на мысе Канаверал, при пожаре на пусковой площадке, положившем конец его мечте стать первым миллионером-марсианином (на стене висел некролог из «Нью-Йорк Пост» с цветной фотографией взрывающегося «шаттла» и подписью: «Финальный отсчет Трампа»).

— Прямо как на поминках, — заметила Змей. — Как я понимаю, на похоронах никто из горожан не рыдал.

— По-моему, похорон вообще не было, — ответила Джоан. — Только денег в эти автоматы не бросай. Они так настроены, что выигрыши составляют лишь один процент того, что им скармливают, а джекпот никогда не выпадает. Тут самая плохая игра в городе.

— Это типа тоже как память?

— Ага.

Выйдя из вокзала, они остановились покурить на променаде. Ребята из команды общественных работ в защитных костюмах собирали на пляже макраме из пакетов для крови и хирургических трубок, выброшенное приливом.

— О, взморье, — сказала Змей, стряхивая пепел в песок. — Где, ты говоришь, живет этот Джон Гувер?

Джоан разглядывала карту на центральном развороте туристического путеводителя.

— Похоже, не в самом городе. Поймаем машину.

Они остановили Электромаршрутку. Водитель посмотрел, куда ехать, по собственной карте и заломил баснословную цену, но Джоан согласилась; в бризе с океана появился знакомый запашок, а ей в тот момент не хотелось вспоминать о миазмах Манхэттена.

Поездка до Гувера заняла десять минут. Перед районом застроек западного пригорода на большом покосившемся плакате кто-то написал краской из баллончика: БЛАЖЕННЫ КРОТКИЕ, ИБО ОНИ НАСЛЕДУЮТ ЗЕМЛЮ. ОНИ СЛИШКОМ СЛАБЫ, ЧТОБ ОТКАЗАТЬСЯ. Район, простиравшийся за плакатом, напоминал опустошенный Канал Любви или Водопады Плесси; на улицах стояло лишь несколько машин, а пешеходов вообще не было. То есть — вообще ничего живого; Змей встревожилась, заметив, что трава на лужайках погибла — не просто засохла, а именно погибла, — деревья стояли голые и серые, и нигде ни единой кучки опавшей листвы.

— А ты уверена, что мы туда приехали? — спросила она.

— Туда. Я смотрела названия улиц.

— Хм-м.

Дом Джона Гувера… ну, в общем, отличался от других.

— Его легко заметить, — добавил водитель Маршрутки, забирая у Джоан деньги. Он не стал спрашивать, не надо ли их подождать; как только они вышли, машина с визгом шин унеслась, выбрав кратчайший путь из этого района.

— Гензель и Гретель, — произнесла Джоан.

— Пряничный домик, — согласилась Змей. Она подошла к парадной калитке и вцепилась в белый столбик частокола, окружавшего владения Гувера, — она рассчитывала на шершавость беленого дерева, но и забор, и калитка оказались пластмассовыми.

— Джоан, а ты слышишь, как поют птички, кричат чайки?

— Нет.