Легонько подтолкнув Энн, Кэрис прошептала:

– Иди и спрячься.

Мужчины в зале были всецело поглощены своей беседой, и Энн не составило труда незаметно выскользнуть на улицу. Быстро пробежав вдоль короткой стены, девушка завернула за угол, откуда не был виден двор. Там, совсем рядом с настилом, стояло несколько строений. Энн приметила один сарай, выглядевший совершенно заброшенным и набитым всяким ненужным хламом. Девушка едва не задохнулась от страха, когда чуть не налетела на высокого, в жалких лохмотьях, старика, опирающегося на длинную дубинку, но он не заговорил с ней, и Энн пулей пронеслась мимо. Прежде, чем заскочить в сарай, она бросила тревожный взгляд через плечо, но старик стоял все так же спиной ней и, казалось, вглядывался в сторону двора.

Оказавшись в сарае, Энн принялась озираться по сторонам и, к своему удивлению, заметила узкий промежуток между стеной и грудой разного деревянного хлама. В этом месте хорошо прятаться слишком хорошо – оно выглядело так, будто здесь, и в самом деле, кто то прятался. Девушка приблизилась к противоположной стороне сарая. Там валялась сломанная скамеечка и, подтащив еще несколько деревяшек, она собрала все это в кучу. Энн была маленькой, и ей вполне хватило места, чтобы спрятаться в углу за этой кучей. Она сняла платье и тунику, сложила их и запихнула в самый угол, за себя, чтобы яркие цвета одежды не выдали ее, и задумалась о том месте, где уже кто то явно прятался. И если тот, кто скрывался в этой берлоге, вернется, он сразу же заметит, что здесь появилось еще одно место, где кто то прячется. Энн до боли прикусила губу, но не шевелилась. Тому, другому, стоит бояться больше, чем ей, и он не решится привлечь внимание, выдав ее.

Телор испытал скорее облегчение, чем испуг, когда Энн чуть не сбила его с ног. После того, как его разбудил голос Кэрис, как ему показалось, он растирал и массировал свои ноющие руки, пытаясь вернуть их к жизни, и внимательно следил за теми, кто проходил мимо сарая и мог заглянуть в него. Потом менестрель поднялся и принялся размахивать своей дубинкой, чтобы слегка размять мышцы. Когда Телор услышал, что всех созывают к обеду, он спрятался в свой угол, в то время как воины и большинство слуг собрались в зале. После того, как повара и их помощники внесли в залу обед, Телор снова приблизился к выходу в сарай и, оперевшись о стену, принялся напряженно вслушиваться, ожидая вот вот услышать первый сигнал тревоги. Он не знал, как доберется до Орина сквозь толпу воинов, которые услышат призыв к оружию, но если Орин окажется от него достаточно близко, Господь Бог укажет ему, когда и где его легче всего будет убить.

Призыва к оружию не последовало, зато в третий раз пошел дождь. Телор ждал. Окна залы закрыли ставнями, и он не слышал ничего, что происходило в замке. Дождь закончился, но никто из залы не выходил. Это казалось странным, поскольку Телор считал, что Орин использует любой погожий час для тренировок воинов. Менестрелю не о чем было думать, кроме как о смерти, но эту тему он не особенно любил, и снова вернулся к вопросу, почему же никто не выходит из залы. И тут он вдруг вспомнил тот мужской голос, сказавший, что они получат больше удовольствия, если не вымокнут.

В жилах Телора застыла кровь. Слово «удовольствие» вряд ли могло характеризовать отработку воинского искусства. Представление! Голос Кэрис! Какое то время он стоял, не двигаясь, словно парализованный ударом сразу нескольких чувств: ужаса, страха и любви, а потом одним прыжком выскочил из сарая, но сдержал себя лишь тем, что подумал, ворвись он сейчас как безумный в залу, он усилит тем самым опасность положения Кэрис, если, конечно, это ее голос он слышал. Менестрель остановился в нескольких шагах от угла как раз вовремя – из залы вслед за музыкантами стали выходить люди Орина.