Принцип достаточного основания Кант соотносит с поведением человека. Так возникает перед ним другая проблема, которая будет волновать его на протяжении всей остальной жизни, – проблема свободы. Здесь она также не может оставить автора равнодушным, и это сказывается на манере изложения: в латинскую диссертацию, построенную по строгим канонам – определение, обоснование, интерпретация, – вдруг вклинивается свободно написанный диалог. Вольфианец Титий спорит с Гаем, последователем философии Крузия.

Мы помним, как «солдатскому королю» интерпретировали вольфианство: свободы воли нет, а значит, нельзя привлекать к суду дезертира, он не несет ответственности за свой поступок. Аргументация Крузия против Вольфа в конечном итоге сводилась к тому же, и Кант воспроизводит ее: если все имеет определяющее основание, нам нельзя вменять в вину наши проступки, ибо единственная причина всего – бог; мы лишь неуклонно исполняем предопределенный жребий. Свобода воли несовместима с детерминизмом.

Сам Кант считает, что идея определяющего основания не противоречит свободе. Крузианская свобода воли означает случайное принятие решения, без каких-либо твердых мотивов. Это свобода выпадения игральных костей, игры в чет-нечет, свобода выставить вперед левую или правую ногу. Кант понимает свободу иначе – как сознательную детерминацию поступка, как приобщение к воле мотивов разума. Проблема ответственности, вменения предстает при этом как вопрос о вменяемости, то есть о ясности сознания. В богосотворенном мире зло существует, но вина лежит исключительно на человеке. Вольфианец Титий в кантовском диалоге говорит: «Поступать свободно – значит поступать согласно своему влечению, и притом сознательно». В дальнейшем Кант придет к выводу, что на влечения полагаться нельзя, они могут завлечь куда угодно; все влечения жестко детерминированы природой, поступать в соответствии с ними – значит оставаться животным.

В целом он пока отстаивает лейбницианско-вольфианскую точку зрения. Хотя в некоторых существенных деталях от нее уже начал отходить. Кант опять ищет компромисс, на этот раз между метафизикой Лейбница – Вольфа и физикой Ньютона. Его не устраивает лейбницианское учение о предустановленной гармонии, об изначально заданной, синхронной, хотя и независимой работе двух субстанций – тела и души. Ему ближе ньютонианская идея взаимодействия. Что касается гармонии бытия и его общей устремленности к благу, то Кант пока в этом не сомневается.

Между тем у других сомнения возникают. В 1753 году Берлинская академия объявила конкурс на лучшее исследование тезиса Александра Попа: «Все благо». Современники восприняли это как подкоп под Лейбница и Вольфа. Пользуясь покровительством короля-галломана, Берлинскую академию оккупировали французы, они принесли с собой дух скептицизма, но прямо выступить против идей основателя академии Лейбница никто не смел. Поэтому объектом критики выбрали английского поэта, в своем знаменитом «Опыте о человеке» переложившего на стихи лейбницевскую концепцию о лучшем из миров.