Фрегат ходил челноком, разбивая в прах груду камней. Гордые собой канониры палили с большим усердием, хотя и без особой точности.

Урок не прошел даром — когда корабль лег на обратный курс, орудийная прислуга перестала напоминать трактирную. Канониры попривыкли к грохоту и прыжкам смертоносных пушек, но все равно действовали безо всякой сноровки.

— Что ж, мистер Симмонс, — обратился он к старшему офицеру, смотревшему на него несколько смущенно, — все было не так уж плохо. А номера четвертый и седьмой были и вовсе хороши. Но если мы научимся давать три точных бортовых залпа за пять минут, никто не сможет устоять перед нами. Каждой французской батарее, мимо которой мы проходим, мы должны салютовать именно таким образом — это гораздо увлекательнее, чем стрельба по мишеням. Да и наши господа начальники не смогут песочить нас за то, что мы переводим порох таким способом. Надеюсь, мы сможем еще какое-то время нести службу в проливе, прежде чем нас отправят в чужие моря.

Джек Обри не стал бы выражать свои пожелания таким образом, если бы знал, как удивительно скоро они осуществятся. Не успел «Резвый» встать в Спитхеде на якорь, как пришел приказ тотчас проследовать в Плимут и взять под опеку направлявшийся на север конвой. Поход на Бермуды откладывался на несколько недель, возможно навсегда. Катер адмирала порта вместе с приказом доставил на борт молодого человека — представителя нового агента капитана Обри, который привез чек на сто тридцать фунтов больше, чем Джек рассчитывал получить, и письмо от генерала Обри: тот сообщал о своем возвращении из Сент-Мериана, самого занюханного из всех корнуэльских поместий его друга мистера Полуила, чье политическое кредо укладывалось в боевой клич «Смерть вигам!».

«Я сочинил свою первую речь, — писал генерал, — и намерен произнести ее в понедельник. В ней я окончательно совлеку покров с махинаций вигов, ты вряд ли можешь представить себе, как они зарвались. А после перерыва в заседаниях парламента, если их злоупотреблениям властью не будет положен конец, я произнесу еще более убийственную речь. Мы проливали кровь за родину, и будь я проклят, если эта родина не прольет ради нас умеренное количество крови». Слова «умеренное количество» были зачеркнуты, и письмо заканчивалось просьбой к Джеку записать своего младшего брата в судовую роль, «поскольку однажды это окажется полезным».

Лицо Джека Обри приняло задумчивое выражение. Это не значит, что он не одобрял желания Обри-старшего пустить кровь политическим противникам, — он его разделял. Однако он, увы, знал отцовские представления о благоразумии и не был уверен в том, что тот выражался фигурально. Взяв в охапку миссис Миллер, гордую, как Понтий Пилат, моряки высадили ее на берег вместе с обрывком трофейного флага и пошли зигзагом вниз по проливу против западного и юго-западного ветров, сделав остановку лишь для того, чтобы отпраздновать свалившееся на капитана богатство и отметить избрание генерала Обри в парламент разгромом батареи французов на мысе Барфлер, а также уничтожением их семафорной станции на мысе Леви. Фрегат израсходовал бессчетное количество бочонков пороха и испортил французский ландшафт, разбросав по нему тонны железа. Мастерство канониров росло на глазах. Они с энтузиазмом отправляли своих ближних в лучший мир и, радуясь как дети, уничтожали то, что эти ближние успели соорудить на своих берегах. Никакая стрельба по мишеням в море не могла доставить им столько наслаждения или хотя бы на одну десятую увеличить их рвение, чем стрельба по окнам семафорной станции. Когда, задрав до предела хоботы орудий, они в конце концов в них попали и стекла с рамами разлетелись вдребезги, моряки кричали «ура», будто потопили линейный корабль. Все находившиеся на шканцах, в том числе капеллан, хохотали и улыбались, словно ребятишки, оставшиеся в праздник без присмотра.