— Да нет же! — вскричал Стивен. — Ничего я не хочу. Говорят вам, дело серьезное, нужно… Опять начинается. Ну что за отвратительный корабль. «Софи» никогда не вела себя таким образом. Какие-то дикие, необъяснимые крены. Нельзя ли вас попросить убавить свет лампы и уйти. Разве в такой ситуации не нужна вся ваша бдительность? И нечего тут стоять и глупо улыбаться.

— Вам ничего не надо принести? Может, таз?

— Ничего. — Лицо Стивена заострилось, стало злым. На перламутрово-зеленом фоне его лица черным пятном выделялась борода. — И долго продлится эта буря?

— Суток трое-четверо, не больше, — ответил Джек, с трудом устояв на ногах. — Я пришлю Киллика с тазом.

— Иисусе, Мария, Иосиф! — произнес Стивен. — Снова начинается. — Попав в ложбину между двух валов, фрегат оказался в зоне затишья, но, когда волна подбросила его кверху, шквал подхватил корабль и потащил его куда-то вниз, вниз по водяному склону, которому, казалось, не будет конца. Затем нос корабля стал задираться до тех пор, пока бушприт не уставился в несущиеся с большой скоростью облака. «Трое суток этого ада, — подумал он. — Никакой человеческий организм этого не выдержит».

К счастью, «Резвый» оказался в хвостовой части злополучного сентябрьского шторма. Во время утренней вахты небо прояснело; барометр стал подниматься, и, хотя фрегат мог нести только зарифленные марсели, было ясно, что к полудню он поставит добавочные паруса. Рассвет озарил море, покрытое белыми барашками от одного края горизонта до другого. Были видны лишь затопленный водой корпус португальского рыболовного суденышка да «Медуза», оказавшаяся далеко с наветренной стороны, на вид без всяких повреждений. Теперь старшим по званию оказался Джек Обри, который приказал ей увеличить парусность, с тем, чтобы их следующая точка рандеву оказалась близ мыса Санта-Мария, откуда до Кадиса было рукой подать.

Около полудня он изменил курс и лег на чистый зюйд, в результате чего «Резвый» смог пойти в бакштаг, что чрезвычайно увеличило его скорость. Стивен вышел на палубу со все еще мрачным, но уже не злым лицом. Вместе с мистером Флорисом и его помощниками все утро они пичкали друг друга лекарствами: у каждого из них были признаки целого букета болезней (выпадение яичка, цинга, ужасный паралич Лудольфуса), однако доктору повезло, и он сумел избежать приступа недуга с помощью благоразумно принятой смеси бальзама Лукателлуса и порошка Альгарота.

После обеда «Резвый» производил стрельбы из тяжелых орудий, не обращая внимания на зыбь, вкатывая и выкатывая пушки, а также производя, один за другим, бортовые залпы. В результате фрегат, несшийся к зюйду со скоростью одиннадцать узлов, следовал за облаком дыма, созданного им самим. До побережья Португалии оставалось около двадцати лье. Проведенные в последнее время артиллерийские учения возымели действие, и, хотя скорость стрельбы оставляла желать много лучшего — три минуты и десять секунд между бортовыми залпами было самым достойным результатом, который сумели достичь канониры фрегата, — огонь они вели гораздо точнее, несмотря на килевую и бортовую качку. Ствол пальмы, плывший по правому крамболу ярдах в трехстах от фрегата, при первом же залпе выпрыгнул из воды; артиллеристы попали в него и в следующий раз. Крики «ура» докатились до «Медузы», прежде чем обломки остались за кормой.

На «Медузе» готовились к бою по-своему: многие матросы были заняты тем, что тщательно отбирали наиболее круглые ядра и сбивали с них слои ржавчины. Но большая часть сил уходила у них на то, чтобы обогнать «Резвого»; моряки «Медузы» успели поставить брамсели до того, как на «Резвом» развязали последний риф на марселях, и попытались поставить лисели и бом-брамсели, когда ветер усилился, но в результате потеряли два рангоутных дерева, не увеличив скорость и на полмили.