Через пять минут юноша уже облачился в новый колет, а на стене теперь красовался старый – разодранный и окровавленный.

«О! В этом даже чувствуешь себя совершенно по-другому! Мне кажется, будто у меня завелось лишних двадцать пистолей, – с некоторым удивлением подумал шевалье. – Попробовать надеть что-нибудь еще?»

Примеряя все вещи одну за другой, Капестан нарядился в новое с ног до головы – начиная со шляпы с красным султаном и кончая сапогами из рыжей кожи.

«Когда буду уходить, все повешу на место, – решил молодой человек. – Хотелось бы взглянуть на себя в зеркало и поклониться великолепному господину, которого я там увижу, словно принцу. Правда, это будет нищий принц – вроде Иова из Святого писания… ведь кошелька-то у меня по-прежнему нет! Мне даже не на что утолить голод и жажду…»

Рассуждая таким образом, шевалье открыл вторую дверь и в изумлении замер на пороге, широко раскрыв глаза и раздувая ноздри.

«O! О! Да что же это такое?» – промелькнуло у юноши в голове.

А это был стол, полностью накрытый на четыре персоны: посредине возвышался восхитительный пирог с поджаристой корочкой в окружении паштетов, салатов и разнообразной дичи. Сию пленительную картину довершала целая батарея внушительного вида бутылок.

– Нет никакого сомнения, – сказал себе Капестан, – что здесь ожидают принца. Впрочем, я ведь уже решил сыграть эту роль. Добавлю, что аппетиту моему мог бы позавидовать и сам король. Стол накрыт не для меня. Но раз никто не уделил ему должного внимания… к тому же, я займу лишь одно место из четырех. Гм, начнем, пожалуй, с пирога.

И шевалье вонзил нож в пирог, аккуратно разделив его на четыре равные части, затем воздал должное гусю, но съел лишь четверть, а из восьми бутылок осушил только две. К двум часам ночи жизнь казалась шевалье прекрасной… Весело напевая, он поднялся из-за стола и подошел к камину, возле которого лежала длинная шпага. Дивный сон продолжался: Капестан с улыбкой прицепил шпагу к поясу. Однако тут же в третий раз воскликнул, вытаращив глаза:

– О! О! О! Что это?

Это был увесистый кошелек. Капестан высыпал на стол содержимое мешочка: в нем оказалось двести пистолей. На каминной доске стояла чернильница и лежал лист бумаги. Отсчитав пятьдесят пистолей, Капестан сунул их в карман, а потом, взяв перо, написал на листке следующее:

«Я, Адемар де Тремазан, шевалье де Капестан, благодарю от всего сердца хозяйку этого замка, уведомляя ее, что позаимствовал:

1) один из костюмов;

2) превосходный обед;

3) пятьдесят пистолей.

За костюм обязуюсь вернуть десять подобных, как только разбогатею; за обед расплачусь букетом лучших цветов; за пятьдесят пистолей выплачу двадцать пять дублонов; за гостеприимство прошу таинственную даму принять в дар мою жизнь…»

Подписав этот вексель, Капестан совершенно успокоился и, замерев перед зеркалом, стал не без удовольствия разглядывать собственное отражение. Но внезапно юноша вздрогнул и уставился расширенными от ужаса глазами в зеркальное стекло, где появилась еще одна фигура… Это была женщина… с головы до ног одетая в белое… с мертвенно бледным лицом… с кровавым пятном на груди!

Привидение устремило на шевалье пристальный взор, в котором, казалось, не было ничего человеческого!

Застыв от изумления, юноша всматривался в неподвижную белую фигуру с красным пятном на груди, бормоча еле слышно:

– Белая дама! Именно о ней говорила хозяйка постоялого двора… Я в доме призраков… Надо скорее прочитать молитву!

Но это было легче сказать, чем сделать. Капестану удалось вспомнить только первые слова:

– Отче наш, иже еси… где же, черт возьми? Ах да, на небеси!

Шевалье едва устоял на ногах, услышав громкий смех за своей спиной, и, обернувшись, увидел, что женщина с раной в груди держится за стену, чтобы не упасть на пол от хохота.