– Монсеньор, – распорядился Капестан, – прикажите, чтобы открыли ворота, и проводите мадам до набережной.

Ришелье стал спускаться по лестнице.

– Мадам, – обратился шевалье к Марион, – будьте так добры, не держите меня за руку. Мне нужно, чтобы мои руки были свободными.

Женщина повиновалась. Она дрожала: может быть, от ужаса, а может быть, от восхищения и любви! У ворот стоял швейцар. Ришелье заглянул в привратницкую: она была пуста.

– Откройте! – бросил епископ.

Швейцар мигом исполнил приказание своего господина.

– Монсеньор, – проговорил шевалье, – проводите нас до моста. Это всего лишь маленькая предосторожность…

На Новом мосту епископ замедлил шаг.

– До Гревской площади, монсеньор! – распорядился Капестан.

И Ришелье пришлось тащиться до Гревской площади. Наконец Капестан остановился и, отвесив епископу поклон, заявил:

– Вы свободны, монсеньор. Я прощаюсь с вами. Но прежде, чем мы расстанемся, позвольте мне сказать вас еще пару слов. Я восхищаюсь вами, монсеньор. Я полагаю, монсеньор, порой вам приходится делать то, что противно вашей совести. Наверное, иногда это бывают ужасные вещи. Может быть, ваш сон изредка тревожат воспоминания о них. Если это так, монсеньор, то долгой бессонной ночью поду майте, что однажды вы отдали некую женщину чело веку, который ее любит. Поверьте, это будет вам утешением.

Ришелье ничего не ответил. Он молча смотрел в след Капестану и Марион Делорм, которые быстро исчезали во мраке. Какие мысли проносились у епископа в голове? Этого не знает никто!

Вскоре шевалье и Марион добрались до особняка Сен-Мара. На все вопросы женщины Капестан давал весьма уклончивые ответы.

– А теперь, – проговорил он, – прикажите, чтобы в самую легкую карету маркиза запрягли самых резвых его лошадей, берите Сен-Мара и бегите! Нельзя терять ни минуты!

– Покинуть Париж? – прошептала Марион. – Париж, который я мечтала завоевать?

– Да поймите же, это всего-навсего военная хитрость, – с легким раздражением объяснил красавице шевалье. – Когда гроза пройдет, вы спокойно вернетесь обратно. Да, еще одно: пришлите ко мне Коголена. Я оставил его в вашем доме.

– Прощайте! – промолвила Марион. – Увижу ли я вас когда-нибудь еще?

– Кто знает? – пожал плечами молодой человек. – Ну, уезжайте, уезжайте скорее! Сейчас Ришелье уже наверняка созывает своих людей.

Марион в последний раз посмотрела на Капестана и чуть слышно прошептала:

– Прощай, моя первая… моя единственная любовь!

Внезапно она притянула к себе голову Капестана и нежно поцеловала шевалье прямо в губы. Затем Марион отпрянула и исчезла в ночи, оставив шевалье в полном недоумении.

Капестан перешел на другую сторону улицы и стал ждать. Минут через десять он увидел своего верного оруженосца. Шевалье окликнул Коголена.

В эту минуту ворота особняка распахнулись, со двора вылетела почтовая карета, запряженная четверкой лошадей. Шевалье успел разглядеть в окошке головы Сен-Мара и Марион. Они целовались. Вскоре экипаж скрылся из вида. Капестан тяжело вздохнул.

– А кто вернет мне ту, которую люблю я? – грустно прошептал он. – Ах, Жизель, Жизель, где вы?

Вдруг шевалье горько расхохотался. Он смеялся над самим собой.

«Жизель! Да ведь она внучка Карла Девятого! Нет, Капитан, она не для тебя!» – мрачно подумал молодой человек.

– Пойдем, Коголен, продолжим наш путь! – вскричал он, обращаясь к верному слуге.

– А куда мы отправимся, господин шевалье? – осведомился тот.