Индейцы сооружали для Франклина каноэ. Одни снимали с берез кору, другие выделывали шпангоут из упругих корней, третьи, расщепливая корни, сучили прочные нити-жилы.

Ух, как они работали, любо-дорого поглядеть было! Под загрубелой кожей играли бугристые мышцы, крупный пот блестел на скулах, и громко звучала индейская песня о лодках, таящих в себе чары лесов — тугую гибкость лиственниц, кряжистую мощь кедров, легкость белых берез.

Моряки взирали на каноэ со смешанным чувством. Они и восхищались, и скребли в затылках: на этаких-то штуках да в Ледовитый океан?!

Прибыли доктор и мичман — партия была в сборе.

Покорно взбулькнула вода, двинулись каноэ, пугая сигов, и ели прощально шевельнули разлапистыми, как якоря, ветвями: вышли из чащ короткогривые бизоны, проводили отряд задумчивым взглядом темных глаз.

За шестидесятой параллелью река была шире и глубже, и Франклин подумал, что тут, пожалуй, могли бы плавать солидные суда, из тех, что ходят вверх по Темзе.

Несколько дней пути, и распахнулось Большое Невольничье озеро. Неоглядное, окруженное топями и лесами. Каноэ повернули на запад, пристали у форта Провиденс.

Глава 5. АКАЙЧО

— Эй, Венцель! Живо, Венцель!

— Чертов матрос, ревет, как медведь, — пробурчал канадец. Он выпростал ноги из-под оленьего покрывала, хрипло крикнул: — Иду-у-у!

Во рту у Венцеля было гадко: здорово нализались вчера проводники… Венцель выбрался из хижины, на ходу подпоясываясь кушаком.

Малиновое солнце всходило медленно. Холодная вода спокойно лежала до горизонта: справа и слева она отграничивалась лесами, как валом.

Венцель потянул носом, понюхал дым. Признаться, у англичан неплохой харч. Жаль, на исходе. А в форту Провиденс ей-богу не разживешься.

Вояжер отвесил поклон начальнику, кивнул прочим. Венцель знал приличия: начальнику поклон особый. Однако не чересчур угодливый. Конечно, англичанин хорошо заплатил, но не Венцель, по правде говоря, зависит от лейтенанта, а лейтенант зависит от Венцеля. Англичане — люди моря, а тут — сухопутье, и старшему проводнику все карты в руки.

Он скинул голубой плащ, сел рядом с Хепберном: матрос подвинул к нему миску, полную жареных оленьих ребер.

— А я и не предполагал, сэр, — радостно говорил Франклину мичман Худ, — вот уж не предполагал, честное слово.

Франклин отхлебнул кофе.

— Должен сказать, Роберт, ваш старший брат отлично держался под огнем.

Роберт Худ влюбленно смотрел на Франклина. Подумать только: лейтенант сражался при Трафальгаре на одном фрегате с Оливером! При Трафальгаре… Когда великий Нельсон поднял вечно-памятный сигнал: «Англия надеется, что каждый исполнит свой долг!»

— Вот, вот, Англия и ныне надеется, — серьезно заметил доктор Ричардсон, угадав мысли мичмана.

Ах, как хотелось Роберту обнять друзей! Обнять всех — и Джона Франклина, и штурмана Бека, и доктора, и матроса Хепберна. Всех! Но полноте, Роберт, храни спокойствие.

— После завтрака прошу надеть мундиры, — сказал Франклин. — Вождя надо принять официально. Не так ли, Венцель?

— Верно, месье, Золотые нашивки, форменные шляпы… — Он щелкнул пальцами. — Все это производит впечатление на краснорожих дурней.