|
Тяжелая работа умеряет любопытство. Когда ее везли сюда, она не преминула обратить внимание на характер местности. Был вечер, и люди уже потянулись к своим домам. Плотность городского населения можно оценить по тому времени, когда останавливается работа в городе. Все рано по постелям, и вот вы уже в свободном регионе. Ночная активность говорит о том, что люди в городе беспокойны, дерганы, раз сознают, что остальные не спят, полны сил и слишком близко. Что навело меня на такую задумчивость? В начале первого отступления Общины Сестер, еще до страшнейших бешеных атак Чтимых Матр, Луцилла испытывала определенные трудности, стараясь осознать общее убеждение, что «кто-то охотится на нас с одним намерением — убить». Погром! Вот как назвал это рабби, прежде чем уйти сегодня утором «посмотреть, что я могу для тебя сделать». Она знала, что рабби намеренно употребил это слово, исполненное глубокой древности и горечи воспоминаний. Но с момента первого своего опыта на Гамму до этого погрома Луцилла чувствовала, сколь плотным кольцом сжимаются вокруг нее обстоятельства, которые она не в силах контролировать. Тогда я тоже была беженкой. В ситуации, в которой в настоящее время оказалась Община Сестер, было немало сходного с тем, что ей пришлось выстрадать в правление Тирана, за исключением одного — Бог Император, судя по всему (в ретроспективе), никогда не намеревался уничтожить Дочерей Джессера, только управлять ими. И этого он безусловно добился! Где этот проклятый рабби? Это был большой, сильный человек в старомодных очках. Борода его выгорела под палящим солнцем. Немного морщин, хотя по голосу и движениям этого человека она ясно прочла его возраст. Очки заставляли сосредоточить внимание на глубоко посаженных карих глазах, что вглядывались в нее с таким странным напряжением. — Чтимые Матры, — сказал он (прямо в этой комнате с голыми стенами на втором этаже), когда она объяснила, в какое затруднительное положение попала. — Ну надо же! Это будет сложно. Этого ответа Луцилла ожидала и, что важнее, видела, что он тоже это знает. — Здесь навигатор Гильдии на Гамму тоже помогает тебя разыскивать. Он — с Эдрика, очень могущественный, как мне говорили. — Во мне кровь есть Сионы. Он не может меня видеть. — Также как и меня или моих людей — по тем же причинам. Знаешь, мы, евреи, привыкли приспосабливаться к необходимости. — Этот Эдрик — не более чем жест, — отозвалась она. — Он мало что может. — Но они привезли его сюда. Боюсь, нам не найти способа безопасно отослать тебя с планеты. — Что тогда мы можем сделать? — Посмотрим. Мои люди не совсем беспомощны, понимаешь? Луцилла распознала искренность и беспокойство за ее судьбу. Он спокойно продолжал, рассказывая о сопротивлении сексуальным обольщениям Чтимых Матр, «делать это незаметно, так чтобы не вызвать их ярости». — Пойду расскажу новости кое-кому на ухо, — сказал он. Как это ни странно, от этих слов она почувствовала, как возвращается к жизни. Зачастую в том, как ты попадаешь в руки профессиональных врачей, есть что-то отстраненное и жестокое. Она искала поддержки в знании о том, что последователи Сук проходят кодирование на то, чтобы остро чувствовать твои нужды, оказывать сочувствие и поддержку. (Все то, что может только встать поперек дороги в случае опасности.) Бессознательно она приложила усилие, чтобы вернуть себе утраченное спокойствие, концентрируясь наличной мантре, которую она извлекла из образования смертисоло, в одиночку. Если мне придется умереть, я должна передать комуто этот трансцендентный урок. Я должна уйти безмятежно. Это помогло, но она по-прежнему чувствовала озноб. Рабби ушел слишком давно. Что-то не так. Права ли я была, доверившись ему? Несмотря на растущие мрачные предчувствия, Луцилла заставила себя заняться практикой наивности Бене Джессерит, возвращая в сознании сцены встречи с рабби. |
