Но сейчас, глядя в зеркало на них с сестрой, Ольга поняла, что ей подвалила удача. Сестра сделает все, что она захочет, и жизнь Ольги может существенно измениться к лучшему, если попробовать выдать ее за себя. А что – грим, прическа. Откормить немного, чтобы кости не выпирали. Проклятый Аскольд будет охранять Лену, считая, что она – Ольга, а она тем временем сможет себе позволить немного расслабиться в обществе Игоря, потому что добропорядочная жизнь с вице губернатором Шуваловым сводила ее с ума.

Надежда проснулась от стука в окно.

– Надежда, так ты еще спишь, что ли? – бодро взывала соседка по даче Нина Михайловна, а ее эрдель Персик басовито лаял, заглушая слова.

Надежда отворила окно.

– А сколько времени? Уже пора?

– Давно пора, восьмой час уже. Пока дойдем, туда сюда, потом от жары спаримся.

– Сейчас соберусь, – сказала Надежда, подавляя зевок, – заходите, Нина Михайловна.

– Спасибо, я тут с Персиком погуляю. Баба Маня сейчас подойдет. У тебя кот где?

– Тут вот спит. В четыре утра явился.

– А то смотри, как бы чего не вышло.

Персик был известен в деревне как лютый ненавистник кошек. Вреда большого он им по причине своей бестолковости не причинял, но гонял страшно, с топотом и лаем на всю деревню. Надежда оглянулась на своего рыжего кота Бейсика. Тот шипел, пушил хвост, вздыбливал шерсть на спине, но не делал никаких попыток выскочить в окно и показать этому негодяю эрделю, где раки зимуют.

– То то же, сиди уж дома и не связывайся.

Надежда выпила стакан молока с булкой. Надела мужнины старые тренировочные штаны, клетчатую рубашку с длинными рукавами, сапоги, голову повязала платком, велела Бейсику быть за хозяина и вышла. Соседки махали ей из за забора – скорее, мол.

Еще с вечера неугомонная Нина Михайловна сговорила всех идти за малиной. Собирались человек пять, но кто то проспал или передумал, и в результате их оказалось трое, не считая собаки. Местная деревенская бабушка Маня была приглашена как проводник, чтобы показала дорогу в дальний хороший малинник.

– Долго идти, баба Маня?

– Да не очень, с часок всего быстрым шагом.

И действительно, после этих слов баба Маня так припустила, что Надежда с Ниной Михайловной отбросили посторонние разговоры и сосредоточились на ходьбе.

Чтобы прогнать остатки сна, Надежда думала о своей жизни в деревне. В это лето выдался особенно жаркий и засушливый август. А Надеждиной матери, которая жила себе спокойно каждое лето на даче, неожиданно, как пенсионерке и блокаднице, предложили бесплатную путевку в санаторий. Мать ехать наотрез отказалась, потому что огурцы засохнут. Огурцы в этом году припозднились и теперь в августе поперли как бешеные, только поливай. Однако матери давно надо было подлечиться и отдохнуть от огорода, поэтому Надежда скрепя сердце согласилась посидеть две недели на даче, чтобы собирать огурцы и закатывать их в банки. Кроме этого, оставались еще кабачки, тыквы и картошка, все ягоды мать успела собрать и сварить варенье.

Хуже всего было то, что Надеждин муж, Сан Саныч, не только не выразил неудовольствия по поводу ее двухнедельного отсутствия, но даже вроде бы обрадовался. Надежда немного забеспокоилась по этому поводу, потому что, хоть и поженились они с Сан Санычем всего шесть лет назад, и был это у обоих второй брак, и лет Сан Санычу было ни много ни мало, а пятьдесят три, но чем черт не шутит? Работал ее муж в последнее время в вузе, а там студентки, аспирантки – кругом соблазн. Надежда сначала расспрашивала мужа дипломатично, а потом, потеряв терпение, просто прижала его к стенке.