— Ты хочешь сказать, что ее увезли в лечебницу?

— Нет, нет, дружище, этого я сказать не хотел. Я всего лишь хотел сказать, что миссис Бланш Монтэг тоже сейчас находится в Фэрфилде.

— В Фэрфилде? Это невозможно!

— Почему? Ты имеешь в виду, что это невозможно с медицинской точки зрения, после того как ее пытались задушить?

— Нет, с медицинской точки зрения это вполне возможно.

— Почему же, в таком случае?

— Эббот, я не осматривал эту даму. Однако у нее было множество ушибов, а возможно, и какая-нибудь более серьезная травма. В таких случаях всегда имеется риск edema laryngos.

— Что это означает на нормальном языке?

— Если пациент разозлится и повысит голос или выпьет горячего чаю либо что-нибудь слишком холодное, у него могут так распухнуть голосовые связки, что ему спасет жизнь только операция. Я удивлен, что ее врач вообще позволил ей встать.

— По словам Марион Боствик, — сказал Эббот, — ее врач не разрешил ей это делать. Кстати, она разговаривала на повышенных тонах. У миссис Монтэг есть родственники в Фэрфилде; она, как я слышал, относится к тому типу женщин, у которых всегда имеются родственники в Фэрфилде. Она непрерывно кричала, чтобы ее увезли из Хэмпстеда, и в конце концов полковник Селби разрешил отправить ее сюда. Полковник Селби находится в отеле «Империал», а она у своих родственников, и те по распоряжению здешнего врача следят, чтобы ее никто не допрашивал. Я не знал об этом и специально приехал из Лондона в Фэрфилд, чтобы расспросить ее кое о чем.

Когда мне не удалось этого сделать, я отправился вслед за Твиггом в Равенспорт (туда меня любезно отвез твой племянник), чтобы поговорить с местной полицией, вплоть до последнего времени наблюдавшей за леди Калдер. Они сняли наблюдение сегодня утром по моему приказу из Лондона, поэтому все произошло по моей вине. Нам казалось, что уже нет необходимости не спускать с нее глаз, однако около шести часов какой-то аноним по телефону предупредил полицию, что в доме леди Калдер что-то произошло.

— Какой-то аноним… по телефону… — повторил Гарт. — Все понятно.

— Ты это серьезно, дружище? — живо спросил Эббот. — Однако вернемся к миссис Бланш Монтэг. Что знает эта женщина? Что она сказала Глайнис Стакли, если это, конечно, была Глайнис Стакли, из-за чего эта Стакли так разъярилась? Мы ведь раньше думали, что шантажируют твоего приятеля Винсента Боствика…

— А теперь вы уже так не думаете?

— Нет, теперь уже нет. Вчера вечером, когда мы разговаривали с тобой по телефону, я вынужден был признаться, что мы не располагаем ни одним реальным доказательством того, что Винсент Боствик имеет что-то общее с танцовщицей из «Мулен Руж». А сегодня утром наши люди провели опрос там, где жила Глайнис Стакли. Никто не видел ее ни с Винсентом Боствиком, ни с каким-либо другим мужчиной, кроме…

— Ну?

— Кроме одного молодого человека, — Эббот направил монокль прямо на Гарта, — который служит у тебя и которого зовут Майкл Филдинг. Не мог бы ты рассказать мне все, что тебе известно о Майкле?

Наступила пауза. Прибой с гулом накатывался на пляж.

Гарт не имел права выходить из себя. Он должен быть спокойным, спокойным, спокойным…

— Майкл Филдинг, — ответил он, — проходит студенческую практику в лечебнице Барта. По завещанию какого-то дядюшки, который был священником, он получает незначительный доход и дополнительно подрабатывает у меня.