Изменить размер шрифта - +
Трофимов с опаской посмотрел на него и предложил прекратить просмотр и заняться насущными вопросами. Но комиссар потребовал продолжать.

И все же он не выдержал! После просмотра кадров беснующихся толп, орущих «Москаляку – на гиляку!», факельных шествий с портретами Мазепы, Бандеры и других предателей, разрушения советских памятников и осквернения могил героев войны, он вскочил и выбежал на веранду.

Остальные последовали за ним. Цанава стоял у окна, устремив в него застывший взгляд. Неожиданно он повернулся и схватил Трофимова за грудки.

– Как? Как вы могли предать дело Ленина и Сталина? Свершения, оплаченные кровью и жизнями миллионов советских людей! – кричал он, вплотную приблизив свое лицо и брызгая слюной. – Чего вам не хватало? На что купились?

Трофимов настолько был потрясен и подавлен этой вспышкой, что в первые мгновения просто опешил. Однако секунды спустя в глубине его души поднялась буря чувств. Тут была и обида за свое поколение, и чувство вины, и одновременно сопротивление обвинениям. Все это сплелось в огромный ком, который сдержать он был не в силах. Он уже не слышал, что кричит ему в лицо Цанава. Он тоже схватил комиссара за грудки.

– Мы виноваты? Да! Да! Мы виноваты! Никто не мог предположить, что нас предаст собственное руководство! Никто не мог знать, что враг не там, за океаном, а здесь! В Москве! В Кремле! Мы предатели? Нет! Предатели те, кто привел их в Кремль! А это сделали вы! Ваше поколение! Это вы предали Сталина! Вы вынесли его из Мавзолея! Вы снесли памятники ему! Вы назвали его преступником и палачом! Вы списали на него все свои грехи! Вы расчистили дорогу тем предателям, которые сдали Союз. Так кто из нас более виноват? – орал он в багровое от бешенства лицо Цанавы.

На секунду возникла тишина, в которую вплелся голос из-за стены:

– Федорыч! Что там у тебя происходит? Может, мне в милицию позвонить? И куда ты вообще пропал? Собака твоя даже выла от голода. Пришлось подкармливать.

Трофимов пришел в себя. Они с комиссаром продолжали держать друг друга за грудки, краем глаза он еще видел державшего его на прицеле помощника с побелевшим лицом. На лице, как в книге, отображалась борьба между обязанностью обеспечения безопасности комиссара и его же приказом охранять Трофимова.

– Кто это? – прошептал Цанава.

– Сосед, – так же шепотом ответил Алексей и, сделав шаг назад, отпустил лацканы пиджака комиссара.

– Все нормально, Иваныч! Это мы с товарищем… немного поспорили об истории. Несколько погорячились.

– А ну-ка, выйди во двор, поговорим, – все так же недоверчиво ответил сосед.

Трофимов развел руками, глядя на Цанаву, и пошел к выходу. Комиссар проводил его взглядом и дал знак помощнику оставаться на месте.

Сосед Иваныч успокоился, лишь поздоровавшись с Трофимовым за руку и увидев того живым и здоровым.

Алексей поблагодарил того за заботу об Арчибальде и заодно попросил подкормить того, если он снова не появится в ближайшие дни.

Пока он отсутствовал, все успокоились. Цанава докуривал папиросу, помощник уже был без пистолета в руке.

– Ладно! Все успокоились. Диспуты о мере ответственности перед историей оставим на потом. У нас стоит задача изменить ее и исправить ошибки. Либо избежать их, – негромко подвел он итог конфликта, – пойдемте работать, времени у нас немного, а задачи объемные.

– Я, в свою очередь, тоже приношу свои извинения лично вам. Вы остались верны до конца. За что вы и пострадали.

Цанава внимательно посмотрел в глаза Алексею и медленно кивнул, принимая извинения.

Вернувшись в дом, Трофимов продолжил:

– Я предлагаю сделать следующим образом: товарищ комиссар, вы формулируйте вопрос, какую информацию хотели бы получить.

Быстрый переход