По дороге домой Наталья тщательно обдумывала формулировку заявления об увольнении и примеряла разные выражения на физиономию начальства. Больше всего, естественно, нравилось выражение отчаяния. Как назло, на подходе к подъезду возник самый худший из вариантов: заведующая отделением, злорадно улыбаясь, с удовольствием визирует заявление Натальи: «С увольнением без предварительной отработки согласна». Рядом стоит счастливая Полинка все с той же стрижкой на голове, которая ей абсолютно не идет и с которой, собственно, все и началось. Ну не могла же Наталья покривить душой и похвалить эту клокастую стрижку, как другие…

На лавочке у подъезда сидел пьяный в хлам Колька, сосед с восьмого этажа, и взывал о помощи. Веревочкой к руке был прикручен торт. Добравшись на автопилоте до подъезда, Колька исчерпал резервный запас сил. Время от времени, опираясь на торт, он предпринимал попытки встать, но их не хватало даже на то, чтобы приподняться.

– Наталья! Пмги! – промычал он с чувством.

Наташка пьяных терпеть не может, но Колька – особый экземпляр, заслуживающий снисхождения. Тем более чужой. В трезвом состоянии Колькины руки становятся золотыми, а голова светится умом-разумом ведущего специалиста оборонки. Вся беда в том, что просветы появляются все реже и реже. Интересное дело! В космос летаем, как к себе домой, без электроники жизни не мыслим, а радикального средства против уничтожения самих себя как личностей горячительным пойлом до сих пор не придумали. Чтобы вылечиться – надо созреть. Да и вылечиться, говорят, невозможно. Малейший срыв – и снова в бездну. Сколько таких перезревших плодов цивилизации безвременно скатилось туда как морально, так и физически?! Безмерно.

Решив, что встреча с пьяным Колькой – последнее испытание тяжелого дня, Наталья сурово спросила:

– И сколько ж ты тут сидишь?

– А-а, не зна! – отмахнулся Колька тортом. – Бомжи часы… – Он сделал тортом замысловатый жест, которым завершил безмолвное продолжение фразы.

– Это ж в каком состоянии надо быть, чтобы позволить снять с себя часы! – еще больше возмутилась Наташка.

– Как в каком? – удивился Колька. – В лежачем!

Наташка вздохнула, помогла ему подняться и прислонила к стене.

– Я тут не живу, – промычал Колька, пытаясь оторваться от опоры.

– Будешь мне еще нервы трепать! – со злостью прошипела подруга, пытаясь открыть кодовый замок. – Заткнись и не вякай!

– Хршо! – кивнул Колька и съехал по стене вниз. Коробка с тортом звучно приложилась к плиточному покрытию.

Решив, что погорячилась, Наталья принялась поднимать последнее ниспосланное ей испытание, но оно мирно заснуло. Убедившись, что кодовый замок не работает, подруга даже всплакнула с досады. Колька слегка хрипел – голова свесилась на груди, и горло перетянуло воротом куртки. Кольке грозила смерть не только от переохлаждения, но и от удушья. Как назло, рядом никого не было. В три часа дня никто не спешил по домам.

Наташка лихо надавала Кольке по щекам, он очнулся, но ненадолго.

– Раечка, ты так изменилась! – удивленно пробормотал он и снова ударился в спячку.

Минут пятнадцать подруга в отчаянии и слезах прыгала рядом и трясла беспробудного пьяницу, пока не появилось спасение. Это было чудом!

– Какого черта ты возишь Кольку по снегу?! – раздался над ухом трубный глас Раисы, Колькиной жены.

Наташка от счастья взвыла и обругала сначала коллегу по работе Полинку, сделавшую неудачную стрижку, потом продавщицу и парня из «Перекрестка», потом кодовый замок, а напоследок водку и Кольку за трепетную любовь к ней.

Раиса не поняла ничего, кроме фразы о трепетной любви.