И тем не менее мне показалось, я прибыл в нужное место в нужное время. Схватив стаканчик с кофе и пару масляных печений, я уселся по правую сторону от прохода и начал слушать выступающего. Тот силился объяснить, как его восприятие этой ступени менялось со временем. Сказал, что, когда составил список Восьмой ступени первый раз, там оказалась всего пара имен — жены, которая осталась с ним, несмотря на то что пьянство уже почти полностью разрушило их брак, и детей, чьими интересами он пренебрегал. Но больше всего вреда он нанес сам себе этим пьянством, разрушил здоровье, потерял работу, а потому счел, что поправки прежде всего следует внести в свое поведение и в семейную жизнь. Потому и решил стать трезвенником.

Но со временем, по его словам, он начал понимать, как злоупотребление алкоголем подорвало отношения с самыми разными людьми, как действия или бездействие превратили его в эмоционально опустошенного человека. Он стал похож на сорвавшуюся с креплений пушку на корабле, которая перекатывалась по палубе, безжалостно круша все на своем пути.

На секунду-другую я отключился, стал думать об этой его метафоре, пока, наконец, он не объяснил, чем именно опасна сорвавшаяся с креплений пушка на корабле. И я представил себе это артиллерийское орудие… где-нибудь во Франции, во время одной из войн… представил, как оно мечет снаряды, бьет по вражеским позициям. А как прикажете целиться, если пушка сорвалась с места? Да, незакрепленная пушка на военном корабле — это, безусловно, проблема.

Приходишь на эти встречи, чтобы оставаться трезвым, и уходишь с новыми знаниями, черт бы их подрал.

После собрания я решил, что кофе и масляных печений по своим пищевым ценностям вполне достаточно, чтобы заменить ленч. А потому вернулся в гостиницу. Пытался найти что-нибудь интересное по ТВ, но так и не нашел. Газету я уже успел прочесть — за завтраком.

И тогда я уселся и начал составлять список, где хотел перечислить всех людей, которым когда-либо причинил вред. Я написал несколько имен: Эстрелита Ривера, само собой; затем бывшая жена — тоже само собой; два наших сына, Майкл и Эндрю — и это без вопросов. А затем остановился.

Нет, не то что имена закончились, просто не хотелось записывать их. Или смотреть на те, что успел написать — нет уж, большое вам спасибо. Я перевернул листок бумаги с четырьмя именами, но мне этого показалось недостаточно. И тогда я порвал его пополам, затем еще раз и еще, и рвал до тех пор, пока не превратил листок в маленькую пригоршню конфетти. Будь под рукой спички, я бы сжег эти обрывки, но решил, что мусорная корзина тоже подойдет.

Потом позвонил Джиму и рассказал о том, что сделал.

— А знаешь, — протянул задумчиво он, — не случайно каждой ступени присваивается свой номер. Это чтобы человек мог проходить их в определенном порядке.

— Понимаю.

— Но это не означает, что ты не должен думать о них, когда приходят на ум. Именно этим ты и занимался, думал о Восьмой ступени. Записал несколько имен, а потом понял, что к этой ступени еще не готов. Так что все нормально.

— Ну, раз ты так считаешь…

— Считаю, — подтвердил он. — Но если ты предпочитаешь видеть в том доказательство, что находишься в эволюционном континууме на один-два пункта ниже отъявленного мерзавца, пожалуйста. Твое право.

— Спасибо. Кстати, Джен отказалась от свидания в субботу.

— Вот как?

— Идет обедать со своим поручителем.

— Так что теперь ты решаешь, что лучше: запить или повеситься, и…

— Испытываю два чувства одновременно, и они плохо сочетаются.

— Одно из них облегчение. Это ясно. Ну а второе? Предательство?

— Нечто вроде этого.