«Исторические воспоминания и замечания на пути к Троице» представляют собой по форме описание путешествия, но по сути это работа об историческом значении Сергиево-Троицкой лавры и ее исторических связях с Москвой, с княжеской и царской властью. В этой статье Карамзин анализирует различные документы, относящиеся к жизни и деятельности Бориса Годунова, и делает вывод о том, что необходимо подвергать критике и проверке существующую оценку исторического деятеля, «даже если она утверждена общим мнением». У него вызывает сомнение утвердившаяся в литературе версия об убийстве Борисом Годуновым царевича Димитрия. «Что, если мы клевещем на сей пепел? — спрашивает он перед гробницею Годуновых в Троицкой лавре. — Если несправедливо терзаем память человека, веря ложным мнениям, принятым в летопись бессмыслием или враждою?..»

В статье «О тайной канцелярии» Карамзин исследует историю этого учреждения, оставившего по себе страшную память. Как и всегда, прежде всего он ищет историческую истину. Он опровергает утверждение Шлецера, что Тайная канцелярия уже при своем основании царем Алексеем Михайловичем была карательным органом: тогда она занималась дворцовыми экономическими вопросами, а сыском и наказанием государственных преступников стала заниматься лишь в царствование Петра I. В статье содержится общая характеристика русских летописей, показывающая, что Карамзин уже в то время был их внимательным читателем:

«Летописцы наши не Тациты: не судили государей; рассказывали не все дела их, а только блестящие — воинские успехи, знаки набожности и проч. Лев не разевал челюстей за такими историками, и самый ужасный царь Иван Васильевич мог с удовольствием читать описание своих побед, путешествий к Троице и в другие монастыри. Только славный боярин Курбский не утешил бы его своими записками: за то сей достойный муж убрался в Польшу, чтобы оставить нам верное, но едва вероятное изображение государя своего. — Однако ж мы обязаны вечною благодарностию добрым монахам за русские летописи. Без их труда исчезла бы и память старой Руси; они сохранили, по крайней мере, нить случаев, — и когда время Петра Великого и строгие взятые им меры против монахов отняли у них не только охоту, но и самую возможность продолжать летописи, история наша не обогатилась лучшими собраниями материалов».

Анализу летописного текста посвящена статья «Известие о Марфе-посаднице, взятое из жития св. Зосимы». Карамзин ставит общую проблему: женщина в русской истории — и высказывает пожелание, «чтобы когда-нибудь искусное перо изобразило нам галерею россиянок, знаменитых в истории или достойных сей чести».

В статье «Русская старина» Карамзин пересказывает сообщения иностранцев о старой Москве и России, сопровождая их критическим анализом на основании русских источников.

Получив уведомление о назначении его историографом, Карамзин первым делом беспокоится об источниках, нужных для работы, просит — и именным указом получает — разрешение пользоваться государственными архивами и монастырскими библиотеками.

Приступая к работе, Карамзин имел общий план «Истории…» и намеревался довести ее, по крайней мере, до времени Петра I.

В записной книжке начала 1800-х годов есть набросок плана по периодам с примечанием:

«Не следовать Шлецер[овскому] разделению Рос[сийской] Истории»:

«1) Начало, времена язычества, введение Христ. До разделения монархии.

2) До покорения России.

3) Освобождение России. — До времен Роман. — Новое поколение царей.