— Никого… Никого… и здесь никого… Куда они все запропастились, чёрт побери!..

Миновав последний вагон, они очутились в хвостовом тамбуре, и тут, в темноте, Жора приник к ней, и она почувствовала, как в нем западает дыхание, и чуткие губы его скользят по ее лицу, шее, плечам:

— Мария…

— Подожди.

— Ты удивительная…

— Тебе кажется.

— Нет… Нет…

— Скоро пройдет.

— Никогда…

— Вот увидишь.

— Не говори так… Не говори.

— Зачем я тебе?

— Не могу без тебя.

— Смешной…

— Я так благодарен тебе. Мария…

— Как маленький…

— Выйдем?

— Давай…

Он открыл дверь, чуть помедлив, спрыгнул низ и потянулся оттуда к Марии:

— Смелее.

Мария расслабленно упала в темь, цепкие руки Жоры подхватили ее, бережно опустив на землю:

— Пошли? — Он выбросил ей руку уже с другой стороны кювета. — Иди сюда.

Но едва они пересекли полосу отчуждения, как из тени лесополосы перед ними выступила смутная фигура:

— Кто идет?

— Это я — Жгенти.

— Товарищ майор! Не узнал, богатым будете.

— Стережешь?

— Служба.

— Не надоело?

— Недельный отпуск обещали…

Привыкнув к густому сумраку, Мария, наконец, разглядела его. Скромного сложения длиннорукий курсант с лицом обиженного подростка. Сколько их, подобных этому, перевидала она на своем коротком веку, проведя большую часть жизни среди военных или рядом с ними. Даже первая настоящая влюбленность случилась с нею в ракетном городке, под Моздоком, где отец ее заведовал тогда оперативной частью.

В то лето она с грехом пополам закончила десятый класс и готовилась к поступлению в институт. Занималась Мария спустя рукава, лишь бы не докучали родители, ухитряясь при малейшей возможности улизнуть в город или на танцы. Вокруг нее упорно вилась офицерская братия всех званий и возрастов от взводного до генерала включительно, но она, давно наскучив поздними страстями денежных ухажеров, искала общества своих однолеток первого года призыва, среди которых сразу же выделила ртутно живого черноволосого крепыша со снежным пятном чуть повыше виска. Его звали Эрик. У него была смешная фамилия Невинный. Службу ему облегчала способность к рисованию. Большую часть времени он проводил в клубе, выполняя заказы политотдела по наглядной агитации. В свободные часы парень не расставался с фламастером. Мария любила смотреть, как под его рукой сказочно оживает чистая поверхность бумажного листа. Она обложила его, как труднодоступную крепость, с применением всего арсенала ударных средств и он, уступая позицию за позицией, в конце концов сдался на милость победителя. Эрик и впрямь оказался в полном смысле слова невинным, обидчиво удивляясь ее фантазии и опыту. Но едва преодолев вступительную робость, он впал в изнурительное неистовство.

При встречах с Марией, заместитель отца капитан Соловейчик — давний и неудачливый ее вздыхатель — только головой качал: «Одни глаза остались, Манечка, злоупотребляешь». — «Перезимуем, — лениво отмахивалась она. — Как-нибудь». «Ну, ну, — загадочно отводил тот глаза. — Дело хозяйское». Соловейчик удалялся, оставляя после себя привкус беды и угрозы. Спустя несколько дней она узнала от Эрика, что приглашена имеете с ним к капитану на именины.