Изменить размер шрифта - +

Со дня гибели мужа ей просто прохода не давали, особенно когда вскрылось, что никакой это не московский строитель Грищенко погиб от выстрела в висок, а сам Егор Сергеевич Малышев, считавшийся давно погибшим. «Восстановлена справедливость!» – так об этом сказал один борзый журналист в «Криминале»… Правда, через два дня он почему-то закрылся в своем гараже и угорел в машине, надышавшись выхлопными газами… непонятно, что ж он так неосторожно…

– Марина, ты сама-то не устала корчить из себя неизвестно кого? – поинтересовался тем временем Ромашин. – Ведь я знаю, что ты совсем не такая…

– Да, я знаю, что я в принципе ангел… наверно, – усмехнувшись, проговорила она. – Только вот крылья мне как-то один человек вырвал с кровью и макнул меня потом в чан с дерьмом, чтоб не сильно гордилась. Так что теперь я именно то, чем выгляжу.

– Неправда. Тебе просто нравится думать о себе в подобном свете, вот ты и думаешь, и других еще заставляешь.

– Так не думай обо мне – в чем проблема-то?

– Легко тебе говорить, – вздохнул он. – Приезжай ко мне…

– Куда?! – поразилась Коваль такой наглости. – В управу, что ли? Это еще зачем?

– Зачем… затем, что я хочу увидеть тебя.

– Ты точно больной, Ромашин! Как медкомиссию-то обошел, скажи? В ментовку психов не берут.

– Мне исключение сделали…

– Повезло, – Марина выбросила окурок, перекинула ногу на ногу, устраиваясь удобнее. – У тебя все?

– Ты не ответила.

– А была должна?

– Марина, я ведь не мальчик, а ты заставляешь меня валяться в ногах, вымаливая возможность увидеть тебя, – тихо и грустно проговорил Ромашин.

– Саша, ты волен делать все, что хочешь. Я не принуждаю тебя ни к чему – ты сам хочешь этого. Давай прекратим бесполезный разговор, – попросила она. – Счастливо тебе, – и положила трубку, отключив телефон.

 

Ромашин был поражен тем, насколько хорошо она владела собой – только что лежала на крыльце, рыдая и не видя никого вокруг, и вот буквально через десять минут сидит собранная и почти спокойно отвечает на вопросы, только курит много. Он не мог заставить себя не смотреть на нее, и тогда она, подняв покрасневшие глаза, сказала ему что-то – он даже не понял, что именно, но взгляд отвел.

Через неделю после похорон Грищенко-Малышева подполковник приехал в «Парадиз». Его долго не впускала охрана, которая никак не могла в толк взять, что хочет от хозяйки переодетый в штатское начальник городской милиции. Да он и сам не мог внятно это объяснить, но потом нашелся:

– У меня есть одна вещь, принадлежащая госпоже Коваль, я должен вернуть ее, – и Кот впустил его.

Марина сначала не могла понять, кто это вообще такой, она и видела-то его полтора раза за все время, и фамилия его ей ни о чем не говорила. Только когда он вошел в кабинет, где Коваль сидела с чашкой чая, забросив по привычке на стол ноги, до нее и дошло, кто это.

– Чем обязана, господин подполковник? – холодно поинтересовалась Марина.

– Я приехал, чтобы вернуть вам это… – смущенно пробормотал он, теряясь под пристальным взглядом, и протянул ей раскрытую ладонь, на которой лежала подвеска, тот самый черный бриллиант, что спас жизнь Коваль и отнял ее у Егора. – Я подумал, что вам дорога эта вещь…

В синих глазах плеснул ужас, Марина даже отшатнулась от протянутой в ее сторону руки, но потом сумела прийти в себя.

– Мне это не нужно! – отрезала она, хватая сигарету.

Быстрый переход