Вскоре его разум погрузился в мысли об игре в кости, что намечалась на завтрашний вечер в «Шакале», его любимой таверне и месте, где его все знали и были явно под впечатлением от присутствия констебля. Будучи погруженным в свои мысли, он не заметил угольную повозку, что следовала за ним попятам с того момента, как он покинул кофейню Чомли.

Свернув в пустынный узкий переулок Фоллстафф, чтобы, как обычно, срезать путь, он также не заметил человека, который подошел к нему сзади и одним ударом обернутого в кожу куска свинца прямо по голове заставил его растянуться на неровной каменистой мостовой. Треуголка Нэка отлетела в сторону, а его декоративный парик съехал на одно плечо. Он издал булькающий звук и попытался подняться на колени, но нападавший ударил снова — более решительно — и Нэк после этого больше не пошевелился.

— Вот дерьмо! — сказал второй человек, спустившийся с повозки, держа под уздцы двух лошадей в самом начале переулка Фоллстафф. — Ты его укокошил?

Первый мужчина присел на корточки, чтобы проверить сердцебиение жертвы.

— Живехонек, — был ответ.

— Тем хуже для него! Мы должны доставить двоих — кровь из носу, обязаны!

— Этот даже не похож на гребаного констебля. Ты уверен насчет него?

— Уверен. Я уже говорил, его зовут Нэк, и его самодовольная констебльская задница частенько светилась в «Шакале».

— Ну тогда ладно. Давай, грузи его! Мы и так кучу времени потратили, пока ждали его у этой чертовой кофейни. Нас могут тут застукать в любую минуту.

— Могут, — кивнул возница. — Но что они нам сделают? Позовут констебля?

Они засмеялись над этой остроумной шуткой.

— К счастью, я видел, как он спускался по ступенькам Бейли, — сказал возница, пока они с подельником поднимали тело Нэка и несли его к черной куче угля. — Я еще подумал, что этот констебль мне знаком. Так или иначе, он упростил нам задачу.

Они забросили Нэка в повозку, и тот, кто нанес удар, поднялся наверх и взялся за лопату, чтобы как можно быстрее прикрыть тело углем. В конце он старался действовать осторожно и оставил свободное пространство вокруг ноздрей, чтобы обеспечить доступ воздуха. Когда дело было сделано, он сел рядом с возницей и сдвинул воротник пальто до самого подбородка. Картину дополняла серая шерстяная шапка, укрывавшая верхнюю часть лица и натянутая почти до носа.

— Холодает, — пожаловался он, поднимая свое изможденное лицо к темному небу. — Зато снег идет. Он нам на руку, скроет все следы.

— В «Булавке» пишут, грядет сезон бурь, — напомнил возница.

— Не зря, значит, пишут, — ответил другой. — Отлично. Едем дальше, нам осталось найти еще одного.

Возница щелкнул поводьями, лошади фыркнули и зашагали по дороге, утомленные колеса повозки заскрипели на повороте, а рядом с белым париком и пурпурной треуголкой на заснеженных камнях переулка Фоллстафф осталась валяться черная дубинка.

Глава вторая

— Да, — кивнул Хадсон Грейтхауз, — пожалуй, я выпью еще чашечку чая.

— Хорошо, сэр. — Девушка наклонила к его чашке носик белого чайничка, украшенного зелеными и желтыми цветами. — Это моя любимая смесь, — добавила она, а затем по ее лицу пробежала тень.