А между тем, я слышу приближающиеся звуки. Барабан? Точно.

Проходит ещё пара минут, и из-за поворота показывается мерно марширующая «коробка» пехоты. Над ней покачивается целый лес копий, в первых рядах поблескивает ещё какое-то железо.

Н-н-да… тот ещё ежик… на такого, пожалуй, сядешь…

В первой шеренге около пятидесяти человек, остальные идут следом, составляя правильный прямоугольник. Колонна на ходу ощетинилась копьями, и лучи поднимающегося солнца тускло отблескивают на их остриях.

Оборачиваюсь в сторону кучки командиров. Вот один из них привстал на стременах и приподнял над головою меч.

– Ты и ты! – толкаю ближайших солдат. – Вон тот всадник – ваша цель! Все вместе – залп!

Вразнобой защелкали тетивы, и всадника словно сдуло с седла! А в кучке командиров начался переполох. Отсюда до них метров сто с небольшим и арбалетные болты ложатся хорошо.

– Хорош! Теперь – по тем! – вытягиваю вперед руку, указывая Рунным клинком на основную массу кавалеристов.

Понятное дело, десяток арбалетов – не пулемёт. Но всё же некоторую сумятицу среди всадников, мы смогли внести и таким образом.

Покатившиеся с седел люди, вставшие на дыбы раненные лошади… всё это на какое-то время вносит раздрай в ряды горцев. На какое-то. Всё-таки это опытные и умелые вояки и они быстро приходят в себя.

Часть кавалеристов отделяется от основной массы и, пришпоривая коней, несётся в нашу сторону. Засекли-таки… ладно, на три десятка клинков мы основную толпу ослабили, уже хорошо. Пусть они к нам несутся, всё пехоте легче станет. По моей команде, арбалетчики осыпают болтами подлетающий к нам отряд. Пара-тройка человек валится под копыта скачущих лошадей. Остальные солдаты, не имеющие арбалетов, вместе с монахами Рона, преграждают единственный въезд на холм. Тропа тут узкая, больше чем по одному не пройти. И уж, тем более, не проехать. На неё выволакивают приличных размеров корягу, ещё одну… теперь вилы, лошадь здесь точно не пройдёт, только пешком залезть можно.

А основная масса кавалерии, повинуясь гортанному выкрику какого-то сотника, галопом несется на пехотинцев.

Звук трубы!

Передняя шеренга пехоты моментально останавливается и тяжелые, более, чем метровой высоты, щиты, с хрустом врубаются в землю под ногами. Пехотный строй словно бы опоясывается стеной. Из щитов, но тем не менее… Лошадь на неё не очень-то идет… А поверх стены угрожающе торчат острия копий. Пехотное каре. Старое и многократно проверенное в деле, противокавалерийское построение пехоты. Здесь его тоже знают и исполняют мастерски.

Снова труба.

И на скачущих всадников густо летят стрелы. Это не арбалетчики! Вернее – не только арбалетчики. Судя по скорострельности, тут присутствуют ещё и лучники. Я догадываюсь, какие это лучники…

Первые ряды атакующей кавалерии смешались. Всадники валились наземь буквально десятками. Да уж… тут и без пулемета обойтись можно.

К ощетинившейся металлом стене щитов подскакало уже гораздо меньшее количество горцев, нежели разворачивалось для атаки. И всё равно…

Удар был такой силы, что звук от него мы расслышали даже на холме. Место сшибки заволокло пылью.

Когда она осела на землю, стало видно, что стена щитов устояла. Перед нею, потрясая оружием, вертелись ещё всадники. А у стены лежал сплошной вал из лошадей, вперемешку с наездниками.

Опять прокричала труба, и стена щитов пришла в движение. Мерным шагом, под барабанный бой, двинулась она вперёд. Из глубины построения, через головы пикинеров, продолжали стрельбу лучники и арбалетчики. Разворачиваясь в стороны, каре выбросило вправо и влево свои крылья. Это перестраивалась пехота, составлявшая ранее фланги и тыл построения. И эти крылья, блестя наконечниками копий, теперь охватывали уцелевших кавалеристов. Разрозненные и рассеянные, они не могли теперь прорвать строй щитов.