|
Когда они вышли из спальни, вид у них был возбужденный. Попрощавшись с отцом и с матерью, Эжен, обычно цедивший слова, сказал неожиданно оживленным и взволнованным голосом: – Вы все поняли, отец? В этом залог нашего успеха. Работайте в этом направлении не щадя сил. Доверьтесь мне. – Я все выполню точно, – ответил Ругон, – но и ты не забудь, чего я прошу в награду за мои труды. – Если мы победим, все ваши желания будут исполнены, даю вам слово. Впрочем, я буду вам писать, буду направлять вас согласно ходу событий. Не надо ни паники, ни чрезмерного пыла. Слепо слушайтесь меня. – Что вы затеяли? – с любопытством спросила Фелисите. – Дорогая мама, – ответил Эжен, улыбаясь, – вы так долго сомневались во мне, что я не могу поделиться с вами моими надеждами, да они пока что и весьма туманны. Для того, чтобы понимать, надо верить. Впрочем, отец вам все расскажет, когда придет время. И так как у Фелисите был явно обиженный вид, он еще раз поцеловал ее и шепнул ей на ухо: – Я ведь весь в тебя, хотя ты меня и не признаешь. Сейчас слишком умный человек может повредить. Но когда наступит решительный момент, ты возьмешь дело в свои руки. Эжен вышел, потом приоткрыл дверь и сказал повелительным тоном: – Главное, остерегайтесь Аристида: это вздорный человек, он все испортит. Я хорошо изучил его и уверен, что он всегда сумеет вывернуться. Жалеть его нечего. Если мы разбогатеем, он сумеет выманить у нас свою долю. Когда Эжен уехал, Фелисите попыталась выведать тайну, которую от нее скрывали. Она слишком хорошо знала мужа, чтобы прямо спросить его: он бы сердито ответил, что это ее не касается. Но несмотря на все свои тонкие подходы, она ничего не добилась. В это тревожное время, когда требовалась сугубая осторожность, Эжен выбрал себе превосходного сообщника. Пьер, польщенный доверием сына, напустил на себя еще большую непроницаемость и непоколебимость, превращавшие его в какую то тяжелую, внушительную глыбу. Фелисите поняла, что ничего от него не добьется, и перестала кружить вокруг него. Ее мучил только один вопрос, самый острый из всех. Муж и сын говорили о какой то награде, которую потребовал Пьер. Что это за награда? Для Фелисите, совершенно равнодушной к политике, весь интерес сводился именно к этому. Она знала, что муж себя дешево не продаст, но ей не терпелось узнать, за какую цену его купили. Как то вечером, лежа в кровати и видя, что Пьер в хорошем настроении, она завела разговор о дрязгах, неразлучных с бедностью. – Пора бы уже покончить с этим, – сказала она. – С тех пор как к нам ходят все эти господа, мы прямо разоряемся на отопление и освещение. А кто нам заплатит? Никто. Пьер поддался на эту удочку. Он самодовольно и снисходительно улыбнулся. – Потерпи немного, – сказал он и с хитрым видом добавил, глядя жене прямо в глаза: – Хочешь быть женой частного сборщика? Фелисите вспыхнула от радости. Она села на постели и по детски всплеснула сухими старушечьими ладошками. – Правда? – прошептала она. – Здесь в Плассане? Пьер утвердительно кивнул головой. Он наслаждался удивлением своей подруги. А она задыхалась от волнения. – Но ведь требуется огромный залог, – сказала она наконец. – Мне говорили, что нашему соседу, господину Пейроту, пришлось внести в казну восемьдесят тысяч франков. – Ну что ж, – ответил бывший торговец, – меня это не касается. Эжен все берет на себя. Он достанет мне залог у какого нибудь парижского банкира. Сама понимаешь, я выбрал место повыгоднее. Эжен сначала было не соглашался; стал говорить, что для такой должности надо иметь состояние, что обычно выбирают людей с положением. Но я стоял на своем, и он уступил. От сборщика не требуется учености. Я, как господин Пейрот, найму помощника, который будет вести дела. Фелисите слушала с восхищением. |
