Ровена Гордон возвращалась обратно. На коне.

Темнело, электрический свет становился ярче с каждой минутой. Барбара ощущала едкий дым от сухого льда, сочившийся с арены. Рокочущий шум прерывался пронзительными свистками. Иногда раздавался гул мощных динамиков.

По дороге с арены стадиона менеджер «Атомик масс» облегченно вздохнула. Еще один концерт продан целиком, и к тому же здесь, в Барселоне, торговля майками с символикой группы идет оживленнее, чем во Флоренции. Джим Ксантос, новый гитарист, работает хорошо, у мальчиков нет секретов, недомолвок, парень вписался так, будто играл с ними с самого начала. Теперь группа чувствовала себя веселее и лучше работала. Майклу Кребсу понравились гастрольные записи.

Боже, хороший знак, вздохнула она, когда лимузин выкатил на главную городскую дорогу. Два хитовых альбома хорошо, а три — еще лучше! Тогда они смогут закрепить успех и в Австралии.

Барбара улыбнулась. А здорово она изменилась за последние несколько лет. Из холодного, бесстрастного юриста превратилась в горячего, крепкого менеджера, и если бы кто-то сказал, когда она увидела первую музыкальную программу, что шоу-бизнес станет ее жизнью, она рассмеялась бы тому человеку в лицо.

Мимо проплывали тихие улочки. Огромный средневековый собор в центре города. В такой ранний вечер дороги не слишком загружены, и у нее есть время пообщаться часа два с Майклом, прежде чем они вернутся на шоу, посмотреть мальчиков.

Представь себе только, тебе захотелось пойти на рок-шоу. Интересно, что скажет Ровена, когда мы вытащим ее на гастроли.

Ровена. Самая верная подруга. Они настолько близки, насколько могут быть лишь две очень деловые женщины в музыкальной индустрии. Барбара в ужасе от случившегося с Ровеной. И все из-за этого дурака — наркомана Джейка Уильямса. Она очень переживала, когда Ровена пряталась от всех и ни одной душе не дала своего номера в Лос-Анджелесе. Но она ее понимала. Если бы кто-то отобрал у нее самой главное в жизни, если бы вдруг «Атомик масс» завтра рассыпался…

Барбара вздрогнула. Об этом страшно подумать.

Она знала, что это такое — быть женщиной в бизнесе. Ты идешь на жертвы, и если тебе везет, испытываешь радость. Для них с Ровеной работать и жить — одно и то же.

Ровена всегда любила этот бизнес. «А я полюбила его, — думала Барбара, паркуясь во дворике перед отелем, — но у меня, по крайней мере, есть хотя бы любовь…»

Она встретилась с Джейком Барбером за неделю до выпуска «Зенита». Это была любовь если не с первого, то с третьего взгляда уж точно. Джейк работал в независимой фирме, которая тоже занималась дисками, и они поженились через пять недель, зарегистрировались в Челси в Лондоне в окружении друзей, которые, правда, предупреждали: это ненадолго. Через неделю исполнится полтора года со дня их свадьбы.

Ровена, с другой стороны…

Барбара вышла из машины, ее легкое платье от Армани трепетало на теплом ветерке. Она вошла в отель. Служащий кивнул ей и сообщил: мистер Кребс ждет.

На первый взгляд все прекрасно. Дикий успех «Мое сердце принадлежит Далласу» открыл дорогу Ровене, она теперь сама себе хозяйка, и опрометчивые замечания с какой-либо стороны тонули в тяжелом звоне монет. Даже «Ванити фэр» сделал о ней очерк — «Подъем, падение, снова подъем хит-женщины». А потом, в день тридцатилетия Ровены, объявление о помолвке с Джоном Питером Меткалфом-третьим, блестящим президентом студии «Метрополис». На фотографии, сделанной на приеме, посвященном очередной мелодраме «Метрополиса» — «Стивен», они выглядели богатыми, обладающими властью, славой, красотой…

И однако, и однако…

Она громко постучала в номер Кребса и вошла.

— Барбара, прекрасно выглядишь! — сказал он, приветствуя Линкольн.