— Джилберт попал на пост секретаря, воспользовавшись отсутствием серьезной оппозиции. Он не утруждал себя появлением на заседаниях постоянного комитета. Единственное, чего он хочет, чтобы на его заявлении о приеме в коммерческий банк стояло: «Президент «Юнион». Скорее всего он не станет мучить себя дебатами, если до этого дойдет дело.

Кеннеди кивнул.

— Мне надо немного подумать, — сказал он.

Ровена встала и протянула ему руку. Она приятно удивилась, когда Питер медленно поднес ее к губам и поцеловал. Мурашки, точно электрический ток, пробежали по телу.

— Правда, Топаз просто ужасна. Скрывать тебя от меня так долго! Если бы мы познакомились раньше, я бы никогда не связал себя обязательствами с Джилбертом, во-первых.

А во-вторых, как Топаз удалось подцепить такого отличного парня, подумала в который раз Ровена. Надо же, он выбрал американку. Хотя…

— Ну что ж, спасибо за встречу, — сказала она. — Я свяжусь с тобой.

Девушки сидели в комнате Топаз в Сент-Хилд и пили чай из огромных кружек, пачкаясь шоколадным бисквитом, листая номера «Червелл», отбирая лучшие материалы в папку Топаз. В комнате Топаз когда-то жил преподаватель, а позднее, приспосабливая ее для более скромных потребностей новичков, ее разделили точно пополам, сделав две, и Топаз досталась половина окна с видом на реку, текущую между замечательными садами Хилд. За окном пламенели розы и кусты жимолости. И Топаз, и Ровене это очень нравилось.

— Боже, я так устала, — пожаловалась Топаз. — Чертовы компьютеры хлопнулись в три ночи, и нам всем пришлось печатать на машинке. Ты когда-нибудь пила коку из банки, которая только что была пепельницей? Нет? Вот так-то.

Ровена не могла смеяться с набитым ртом.

— Завтра у меня консультация по Мольеру. Никак не могу пропустить, я в прошлый раз болела. А это — сама понимаешь… Потом надо будет кое-что вынуть отсюда… — она похлопала по папке, — показать… Знаешь, я могу все испортить, потому что сейчас очень злая.

— А ты всегда злая, Топаз, — сказала Ровена.

— Вот, принесла тебе подарок, — Топаз вынула последний номер «Ванити фэр». — Здесь здоровенный кусок о Дэвиде Джеффине.

— Ой, здорово, — Ровена схватила лист. — Дэвид Джеффин…

— …он Бог, я знаю, знаю, — сказала Топаз.

Ровена поклонялась Дэвиду Джеффину, легендарному американскому музыкальному магнату, основавшему две компании грамзаписи с нуля — обе раскрутились с огромным успехом. Он сам себя сделал миллиардером, не имея ни цента. Ровена держала над кроватью статью о нем, вырезанную из «Нью-Йорк таймс».

— Ну и что? — спросила Ровена, защищаясь. — Ты же прошла бы милю по битому стеклу, чтобы пять минут побыть с Тиной Браун?

— Я прошла бы десять миль, — вздохнула Топаз, вообразив возможность такого счастья.

Тина Браун — молодая, красивая, удачно вышедшая замуж женщина, владелица самого мощного журнального концерна в мире. По крайней мере так думала о ней Топаз Росси. Тина оставила Оксфорд, занялась редакторским делом, и тираж каждого журнала, который она лишь удостоила взглядом, удваивался. Сейчас Тина возглавляла «Ванити фэр» — она превратила издание в коктейль из броскости и основательности, благодаря чему журнал выглядел привлекательнее «Космополитэн», если такое вообще возможно.

— Да, я хотела бы добиться того же, чего и она, черт побери, — сказала Топаз.

— Так у тебя есть «Червелл».