А именно: мы очень богаты.

Итак, думала Топаз, они правда богаты. Кто может отрицать? Натан — директор «Америкэн мэгэзинз», она — редактор «Герлфренд» и скоро станет редактором «Экономик мансли».

Что бы там ни думал Джо Голдштейн.

Джо, покачивая бедрами, внедрялся все глубже, ощущая ее жар, чувствуя, что она подходит к кульминации. Возбуждение расходилось по всему телу, заставляя кровь превращаться в жидкий огонь. Он нежно ласкал прекрасные груди, прихватывая ртом распухшие соски, то облизывал, то сосал, она восторженно стонала, и эти звуки еще сильнее возбуждали его. Они перевернулись, и она оказалась сверху, крашеные светлые волосы растрепались и упали на лицо, а глаза блаженно закрылись. Он не сбивался с ритма.

Он взял ее груди, сильно сжал, чувствуя приближение конца. Лицо Лизы, исказившееся в экстазе, подействовало на него как пусковой механизм. Он всегда испытывал удовольствие, видя, как женщина получает его, и всегда старался, чтобы она захотела еще.

Перед последними секундами Джо весь собрался и потом рванул вглубь, касаясь маленького нежного местечка, о котором некоторые сексологи и большинство женщин говорили — ничего такого нет. Но не женщины, имевшие дело с Джо Голдштейном.

Он знаток женщин, и это помогает. Конечно, усмехнулся Джо, помогает и величина твоего достоинства — двенадцать дюймов.

— Джо! — вскрикнула Лиза, и ее плоский живот задергался. — Джо! Джо! О Боже, о Боже!

— Лиза, — выдохнул он, чувствуя, как все внутри разорвалось и выбросилось в нее.

Несколько секунд они лежали неподвижно, стараясь обрести дыхание.

— Боже мой! Ты самый лучший, — сказала она, скатываясь с него и убирая влажные волосы с глаз.

— Ты сама замечательная, — автоматически ответил он. — Всегда.

Она поднялась и медленно пошла в душ, как бы выставляя напоказ свое упругое плотное тело с красивой грудью и ногами, может, несколько тяжеловатое в бедрах. Крашеные волосы у корней слегка отросли. Джо и Лиза уже несколько лет занимались любовью. Она была замужем за финансистом с Уолл-стрит, у которого редко получалось в постели, и любовников выбирала осторожно, кстати, так же тщательно, как и сам Джо партнерш. Мужчина не должен состоять в другой связи, иметь перед кем-то обязательства, он должен быть на многое способен в постели. Лиза Фостер — чувственная особа, но и истинная материалистка. Она не хотела никакого риска. Так же, как и Джо.

— Дорогой, ты вполне мог бы участвовать в конкурсе на лучшего любовника в мире, — сказала Лиза, прощаясь с ним. Ярко-розовый костюм от Унгаро здорово оттенял ее румянец.

Джо улыбнулся и поцеловал ей руку. Ему нравилась Лиза. Женщины вроде нее стоили того, чтобы спать с ними, им несложно угодить, с ними легко заниматься любовью, и они не собирались колотить тебя большой феминистской палкой. Она наслаждалась разницей между мужчиной и женщиной и менее всего хотела обсуждать ее по пять часов подряд. Уж наверняка Топаз Росси презирала бы женщину типа Лизы. Паразитка, проживает деньги мужа, сказала бы она, или что-то в таком духе.

Голдштейн раздраженно закурил. Одна мысль об этой девице портила ему настроение. Он пошел в кухню, взял пару булок, намазал плавленым сыром, налил кружку свежего кофе и включил Ай-би-эм. На экране появились заметки для выступления на заседании совета компании. Речь обещала получиться прекрасной, отлично подготовленной и доходчивой.

Джо почувствовал себя лучше. Да, речь сразит всех наповал, «Экономик мансли» — его, к тому же имя Джо Голдштейна уже появлялось в этом серьезном новом ежемесячнике с глянцевой обложкой, адресованном мужчинам.